скажи, что салат.
– Хватит уже, Макс, – опустила глаза Пейтон.
– Я пошутила.
Мать вздохнула и закрыла дверь.
Макс встала с кровати. Как заставить себя выйти на кухню и увидеть отца? Что ему сказать? Она весь день проигрывала в голове различные сценарии, убеждая себя, что все это ужасное недоразумение, хотя умом понимала, что нужно принять очевидное. В конце концов, ФБР незачем врать. Но это же папа. Он чувствовал себя обязанным познакомиться с ее друзьями и лишь после этого отпускал к ним домой. Готовил ей завтраки, всегда помогал с домашним заданием и, сгорая от стыда, читал унизительную, но трогательную лекцию о месячных и еще одну – о том, что заниматься сексом можно только с тем, кого любишь. Он признавался, что тоже экспериментировал с выпивкой и покуривал травку в старших классах, и хотя не поощрял такое поведение, но соглашался закрыть глаза на пиво или косячок, если Макс пообещает никогда не принимать таблетки. Никакие. Ни при каких обстоятельствах. Таблетки непредсказуемы, опасны, ужасны, и папа много раз требовал с нее клятву, что она никогда, ни за что не возьмет в рот таблетку неизвестного происхождения.
Не может быть, чтобы папа, который всегда твердил, что надо помогать людям, быть доброй и все такое, пошел и сделал что-то незаконное. И не просто незаконное, а то, что разрушит ее жизнь и их отношения. Невозможно. Все эти годы именно мама сходила с ума с поступлением, советовала, по каким предметам пройти углубленные курсы и куда записаться волонтером, подавала идеи, как проявить лидерские качества. Макс ее раскусила. Она видела, что корни маминой одержимости Лигой плюща кроются в ее собственном чувстве незащищенности, когда та училась в старших классах. Родители уделяли больше внимания старшей дочери, Скай, которая в итоге поступила в Амхерст, а Пейтон считали милой, но туповатой любительницей вечеринок. А отец всегда защищал Макс перед мамой. Макс очень способная, у нее разносторонние интересы, и это гораздо важнее, чем галочки в резюме. Существуют сотни отличных школ, где она может получить прекрасное образование и великолепный опыт. Университеты Лиги плюща, конечно, престижны, но на них свет клином не сошелся. Он миллион раз говорил, что вполне представляет ее студенткой небольшого гуманитарного колледжа где-нибудь на северо-востоке, в университете Чикаго или Бостона, или в хорошей киношколе в Лос-Анджелесе. Неужели все это время он врал? Неужели он, как и мама, верил, что учиться стоит только в одном из восьми колледжей, если считать Дьюк, Массачусетский технологический и Станфорд? Неужели он настолько в это верил, что решил заплатить своей альма-матер, чтобы Макс туда приняли?
– Макс, иди скорее, пока не остыло! – крикнула из кухни мама.
Она сделала глубокий вдох, вышла на кухню и села на свое обычное место.
– Я уже здесь.
Несмотря на душ, отец выглядел усталым и осунувшимся. И грустным.
– Привет, малышка, – сказал он, накрыв ее руку своей.
Макс отобрала руку и потянулась за миской с салатом, стараясь не замечать папиного уязвленного выражения лица. Кроме салата, на столе стояла миска с брокколи, приготовленной на пару, небольшое