<…> Подарил Маше Виролайнен и Аверину свой роман. Аверин тут же на заседании стал читать: «Одна рука черная <кузнеца>. Другая – вдвое тоньше, белая <деда>». – «Это нельзя придумать, это было!» Но я эту сцену придумал всю от начала до конца.
3 мая. Поправляя одно слово в концовке романа, ее перечел.
Расстроился.
<…> От некоторых стихов, романсов, прозы мне хотелось плакать. И вот уже не один читатель говорит, что плакал(а), читая последнюю главу моего романа. «И все они умерли». Неуж и мне удалось?..
18 июля. С Марленом Коралловым по телефону; записывал: говорил про роман.
– Я поразился! Я вас никак не связывал с этим пластом жизни. Ученый, талантливый, но с этим пластом…
– Ссыльно-каторжным?
– Да!
– Ну, я очень сбоку…
– Но выбрали вы именно этот пласт! Значит, он в вас лег как главный! Как точка отсчета в оценке всего. И я с вами во всем солидарен. Что меня больше всего поразило – блистательная память, количество бытовых деталей, тонкостей. Из писателей одни могут накидать подробностей, другие дать обобщения. С моей точки зрения высшее достижение – соединение того и другого, и оно у вас есть.
Еще одна психологическая черта, располагающая в вашу пользу. Я недавно прочел книгу Генц о Лиле Брик (она работает с архивом Катаняна). И у меня – сразу враждебность: Лиля и ее круг упоены своей исторической значительностью, у них – кровное пренебрежение к быдлу, коим они считают остальных и среди которых я полжизни вращался. И вас я прочитал после этой книги. И прочел про тот народ, который они презирали.
Где я сидел? Под Карагандой, Песчанлаг, лагпункт Майкадук. Долинка, которую вы в романе упоминаете, – курортное местечко – это с/х лагерь… Меня туда перевели, и туда ко мне приехал Белинков, после 8 лет получивший четвертак, как и я.
5 января. С Юликом Крелиным, которому недавно сделали операцию по поводу рака прямой кишки и почки, поговорили об Эйдельмане, литературе, о смерти.
– Я раньше смерти боялся. Как это: меня не будет, и я ничего не буду знать, что происходит.
– Я раньше тоже огорчался, но потом понял, что ничего хорошего не будет, станет только хуже.
– Это тоже интересно. А я прочел у Сенеки, что о смерти надо чаще думать, тогда она не так будет страшна. Я стал – оказалось: верно.
– Привыкаешь?
– Видимо. Не знаю. Но – верно.
Поговорили о том, как не хватает Эйдельмана. <…>
28 января. Л. уехала к своим бедным подшефным туберкулезным детям в Горно-Алтайск; пошел на вручение премий «Триумфа» один. <…> Битов <…> – Читаю с запозданием твой роман, нравится. Плуг поставлен под нужным углом. <…>
10 апреля. Звонили из «Олмы-пресс». За 1-й тираж мне ничего не причитается, более того – я им еще и должен и буду покрывать этот долг из второго издания, буде оно состоится!
Срочно (за два дня) дописываю свой доклад «Вторая реплика» для Ялты. Завтра отъезд.
13 апреля, Ялта. Дом