другу в глаза, и по закону жанра теперь, когда некоторые недопонимания развеялись, мне следовало его поцеловать или обнять хотя бы. Но первой вешаться на шею Джеймсу я не желала, а он активных шагов не предпринимал, наслаждаясь лишь тем, что разглядывал меня в упор, словно сверлил взглядом самую душу, и поэтому решать что-то пришлось самой.
– Можно я посмотрю, какой здесь вид? – сжимая во вспотевших пальцах бокал, я обогнула Джеймса и пошла к балкону.
За стеклянной дверью вовсю жарило майское солнце, лучи падали из-под защитного козырька на белоснежный борт балкона и на большую часть выложенного кремовой плиткой пола. Места здесь хватило, чтобы уместился шезлонг, и еще осталось для свободного передвижения от одной до другой боковой стенки. Я отодвинула створку двери, но выходить на солнце не стала, лишь прислонилась спиной к косяку, вдыхая свежий воздух полной грудью. Шезлонг выглядел, как явно «женская» вещь на фоне общего «мужского» декора, и я подумала, что во всей этой квартире он был именно моим. Наверное, именно здесь я любила проводить свободное время, наверняка загорала на солнышке с книжкой в руках каждые выходные. Читать я обожала, глотала книги, почти не прожевывая, как смеялась мама, поэтому уголок для чтения показался мне уютным и привычным местечком из прошлого. Якорем, которого я так ждала.
Здание, стоящее напротив, тоже было жилым, ряд его ровных панорамных окон выглядел одним сплошным зеркалом, отражающим все вокруг. Интересно, не смущало ли меня чувство, что где-то там, за этими зеркалами, за мной наблюдают? Кто-то же наверняка подходит к окну, поглядывает на балконы соседей, а они в кондоминиуме все одинаково не застеклены. Обычно, в минуты отдыха прежняя я все-таки предпочитала уединение, запираясь с книжкой в ванной, например, или удобно устраиваясь в постели, хотя могла читать и в парке на скамье и в кафе, пока ждала подругу. И все-таки нет – в парке или в кафе я обычно зачитывалась конспектами лекций. Учитывая то, как весело мы, студенты, проводили вечера, готовиться к урокам приходилось днем каждую свободную минуту, чтобы не вылететь в конце года.
Задумавшись, я совершенно не слышала, как подошел Джеймс, и опомнилась, только когда он коснулся моего лица. Обе его руки уже были свободны, и я вцепилась в свой бокал с утроенной лихорадочностью, когда Джеймс повернул мое лицо к себе, наклонился и чуть помедлил, будто бы размышляя, стоит ли целовать в губы. На этот раз я приоткрыла рот заранее, не уверенная, что не опозорюсь, как в прошлый. Джеймс мягко ухмыльнулся, вынул уже теплый бокал из моих стиснутых пальцев и отбросил в сторону – только со звоном разлетелось по кремовой плитке стекло и разлилась прозрачная жидкость.
– Помнишь, как я имел тебя двумя пальцами в туалете ночного клуба?
Он говорил это так, будто воспоминание выходило приятным для нас обоих, но я не стала скрывать изумление.
– Нет.
Джеймс помолчал, изучая мое лицо, словно искал там какие-то ответы. Неужели по-прежнему не верит?!
– Положи мне руки на шею.
Впрочем, он сделал это сам. Взял