и под нее лучше без белья, да? Вот бы ты торчал…
Через час я лежу на капоте, от которого исходит такой жар, что я чувствую себя шашлыком или чем-то запеченным на листе. И Дэн сидит в шезлонге с банкой безалкогольного пива и наблюдает. Интересно ему, как скоро я зажарюсь, что ли?
– Мне жжет спину…
– Замолчи! Ты мне мешаешь!
Я замолкаю, разумеется. Он подходит и выливает пиво прямо на меня – черт, оно едва не шипит на капоте, стекая струями под спину. Запах… фууу, черт, я теперь как вяленая вобла…
Сейчас достанет свой мольберт и начнет наброски делать – вот как пить дать. И это значит, что еще пару часов я в таком виде пролежу на жаре. А я, между прочим, плохо переношу жару. Но он это помнит, а потому прихватил огромную простыню, которую периодически смачивает водой из канистры и накидывает на меня. Я знаю, что больше всего ему нравится, как мокрая ткань облепляет меня – это его всегда заводило. Но мне вообще-то жарко, и дышать уже тяжело.
В очередной «подход» он вдруг берет кисть и начинает рисовать прямо на мне – знает, что я терпеть не могу таких прикосновений. Я ору на весь лес, кажется, но он не обращает внимания. Через двадцать минут вместо груди и живота у меня черная кошачья морда – я это вижу в протянутом зеркале. Черт, ну почему я не могу его любить – такого талантливого и способного? Ведь он во всем такой – и врач он просто классный, да и вообще…
Потом мы… черт, даже словом таким называть как-то неудобно – это не секс, а что-то…
– Ну, скажи мне хоть раз… – стонет он, одной рукой держа меня за шею, а другой прижимая к себе снизу. – Неужели так тяжело? Просто возьми и скажи…
Чувство идиотского противоречия заставляет меня промычать что-то типа «я тебя, сука, ненавижу». Он идет ва-банк, благо, руки мои надежно зафиксированы, и ничего я ими не смогу сделать – ненавижу, когда меня целуют в лицо, едва прикасаясь губами к коже, никому не позволяю… Господи, да за что же мне это все?!
Кстати, о рисунках – он иной раз делает такие сумасшедшие коллажи из фоток… И вот я как-то сдуру выложила в ЖЖ такой… И что я вижу через месяц, роясь по форумам? Правильно – мою фотку в объятиях Дэна в качестве аватарки у какой-то сопли! Я почувствовала себя так, словно с меня кожу содрали, честное слово. Поэтому теперь мой ЖЖ в режиме «френд-онли».
Таких картин я нарисовал на ее теле сотни, иногда, под настроение, разрисовывал ее красками с ног до головы, но почему-то почти не снимал этот боди-арт, на снимках все выглядело хуже, чем вживую. Я выставлял Мари в самые немыслимые позы и рисовал, рисовал… Она всегда удивлялась:
– Не понимаю, ты зачем в медицинский-то пошел? Чтобы иметь возможность безнаказанно резать неподвижные тела? Тебе же в академию художеств надо было, неужели никто этого не говорил?
– Да брось ты, Машка, какая академия художеств, – короткими набросками воссоздавая на листе силуэт ее спины, улыбался я, польщенный ее словами. – У ребенка врачей редко бывает выбор. Мы всегда продолжаем династию.
– Но ты ведь мог нарушить это правило. Не крепостное право же…
– Право-то