умеет. Так меня воспитала мама – ты не красивая, но особенная, не такая, как другие. Я так и вела себя. Я была – не скрою – умная, начитанная, всегда умела поддержать разговор, имея подвешенный язык и довольно высокий уровень интеллекта. Но связываться с красивым парнем всегда считала наивысшей глупостью.
И тут – Дэн. Я увидела его сразу, едва он вошел в длинный узкий кабинет медицинской академии, куда я ходила на подготовительные курсы. Моя одноклассница Сашка, кукольно-красивая, но совершенно пустая кудрявая блондинка, сразу «сделала стойку» – вот она-то считала себя королевой и рядом с собой видела только такого, как, например, Денис – высокого, широкоплечего, черноглазого и черноволосого.
Он как-то сразу пошел к нашему столу – сидели мы по четверо, было одно место как раз рядом с Сашкой – и спросил, можно ли ему присесть. Сашка зажеманничала, сунула в рот кончик ручки, кокетливо застреляла глазками и подвинулась, давая ему больше места.
Я сидела у стены, через человека – уже не помню, кто это был, но наверняка кто-то из наших одноклассников, нас в том году поступало семь человек, и в этой группе мы учились вчетвером. Денис все занятие, все три часа просидел в пол-оборота, так, чтобы видеть меня, и это почему-то раздражало. В конце концов я откинулась на спинку скамьи так, чтобы он не мог меня видеть. Но оказалось, что ему и домой по дороге с нами, только чуть дальше. Сашка ради возможности ехать рядом с ним в автобусе отправилась ночевать к тетке, которая жила в моем доме – и продолжала потом такие упражнения весь год, что мы учились. Она ездила даже на занятия по русскому языку и литературе, которые я игнорировала – у меня не было проблем ни с грамотностью, ни с написанием сочинений, ни с чтением классики. Но Денис туда ездил, и Сашка во всю старалась оказаться с ним на одном ряду. Как же, должно быть, она обламывалась всякий раз, когда Денис сбегал после перерыва…
На химии и биологии он больше не садился рядом с нами, выбрал соседний ряд и такое место, с которого без проблем разглядывал меня. Я видела, что иногда он вместо конспекта что-то рисует на задней странице тетради. Мне и в голову не приходило, что это мои портреты – до тех пор, пока я не загремела зимой в больницу, и Денис не приехал ко мне и не привез конспекты, чтобы я не отстала от группы.
Я помню это странное ощущение сперва от его появления в небольшой комнате для свиданий с родителями, а потом от обнаруженных в тетрадях собственных изображений. Я рассматривала их и поражалась, насколько похоже – просто с фотографической точностью, каждая мелкая деталь схвачена, от заколки до родинки над верхней губой. Никаких надписей, только вот эти рисунки – то в профиль, то в три четверти и везде – шея. Моя длинная шея, всегда являвшаяся для меня источником комплексов.
Я ничего ему тогда не сказала, а он не спросил. И рисунков в последствии стало столько, что ими запросто можно было оклеить пару квартир…»
Да, я тоже помнил момент, когда увидел Мари впервые. Тогда она была еще просто Машей, Машкой… Я действительно рисовал ее почти на каждом