наносить новую в компании старших братьев и других пожарных, которым отчаянно был нужен дополнительный заработок. А поскольку Каскадные горы торчали чуть ли не у нас на заднем дворе, папа брал нас с братом Мэттом и нашей верной собакой Му в поход в район Альпийских озер, чтобы порыбачить и разбить лагерь под звездами. Там мы видели медведей и оленей, и мой отец казался всезнающим и способным на все. Но я подметил, что, когда мы возвращались с уик-энда, покрасив очередной дом или проведя время в горах, дома царило напряжение. Даже в юном возрасте мне было до боли очевидно, что брак моих родителей оказался несчастливым. Отец казался вечно взбудораженным, и его вспышки гнева возмущали и меня. Мать для меня была святой, так что, видя боль в ее глазах, я приходил в ярость.
Когда мне было семь, отец уволился из пожарной службы и вскоре подыскал новую работу – пожарный инспектор в страховой компании. Это подразумевало частые разъезды (по крайней мере, так говорили нам). Я помню, как чувствовал облегчение, когда он уезжал и все приходило в норму: дети переставили ходить на цыпочках и могли смеяться, шутить и включать музыку.
Вскоре после выхода отца на пенсию мама решила пройти профессиональное обучение в Общественном колледже северного Сиэтла, чтобы в сорок пять лет, родив восемь детей, наконец-то начать работать вне дома. Это случилось, когда мне было девять. Буквально через пару дней после того как мама вышла на работу, я вернулся из школы и обнаружил отца (который приехал домой на неделю) в постели с женой нашего соседа. Это была мать моего лучшего друга. Конечно, они сделали вид, что ничего необычного не произошло, – да я уверен, что, по их мнению, я был слишком мал, чтобы понять. Но я все уловил правильно: понял, что из себя представляют секс и измена, а еще – что якобы героическая жизнь моего отца была обманом. Я осознал, что мне придется скрыть эту историю от мамы, чтобы она не страдала. Это было суровое вступление во взрослую жизнь.
С того дня я перестал разговаривать с отцом – вообще ни слова. Вскоре он и соседка разошлись с супругами и вместе переехали в отдельную квартиру. Мои родители пережили развод, и мы с моим лучшим другом оказались в страннейшем затруднительном положении: кто виноват в том, что у нас теперь неполные семьи, – его мама или мой отец? Мы принялись ссориться, а он вдобавок стал изводить собственного отца – несколько лет спустя на день рождения он преподнес отцу в подарок отрубленную голову их домашней кошки в подарочной упаковке. Однажды ночью (когда я, к счастью, лежал на другой стороне кровати) он прорубил топором внешнюю стену моей спальни. И все потому, что мой отец не мог удерживать член в штанах.
Тогда я решил, что я сам, наверное, в чем-то виноват: так уж мы мыслим, когда еще слишком малы, чтобы видеть картину целиком. Многое из того, за что я тогда хватался, чтобы разобраться в ситуации, – то, что я сейчас назвал бы механизмами преодоления, – еще вернется, чтобы навредить в будущем. Когда несколько лет спустя у меня начались острые панические атаки, я прибег к самолечению с помощью алкоголя