кресло, валясь вместе со стиснутым за грудки Дмитрием Арнольдовичем она прохрипела яростно:
– Что это все значит? Что с моей дочерью?!
Чьи-то сильные руки сзади больно сжали ее руки. Как больно! Подлый укол в шею. Опять?! Темнота.
Она еще помнила его глаза. Странный такой взгляд, как будто, где-то он далеко был. А ей так хотелось, чтобы он был с ней. Еще раз. И больше ничего нужно и не будет. Все остальное так неважно. Ведь у него такие руки… Такие… И губы… Очень реальные, как во сне… Но это уже и не сон?
Белое… Потолок? Опять?! Онемение отпускает быстро. Видимо, антидот введен до того, как она пришла в сознание.
– Извините за провокацию, – тяжело вздохнул Дмитрий Арнольдович, – на самом деле с Вашей ненаглядной дочуркой все себе хорошо. Хотя, честно говоря, я не знаю как у нее дела, но если бы что-то было не так, мне бы уже было доложено. Следовательно, у нее все хорошо. Я должен был вызвать в вас как можно более сильные эмоции, которые можно зафиксировать для продолжения исследования. И знаете что? Это удивительно. У вас просто невероятные показатели. Сегодня мы продолжим. Нужно подготовить вас к службе. Для ускорения процесса придется применять медикаментозные методы. Но это совершенно безопасно, можете не волноваться.
– К какой службе? – к Нике вернулась способность говорить. Она была опустошена воспоминаниями ускользнувшего от нее сна и попросту оглушена всем на нее обрушившимся так внезапно и стремительно.
– Это не в моей компетенции, знаете ли, – смутился врач, особенно в эту минуту напомнивший Нике Жванецкого.
Он зашагал размашисто по комнате, остановился, замахал, как ветряная мельница руками и поспешно ретировался к выходу. Обернувшись на пороге, он сказал:
– Приводите себя в порядок. Где находится ванная – Вы знаете. Я жду Вас, постарайтесь уж оперативненько, – мерзко хихикнул он.
Нике ничего не оставалось, как подчиниться.
Лаборатория. Забор крови. Дмитрий Арнольдович уже кивает над результатами каких-то развернутых анализов и непонятных диаграмм.
Ника почувствовала знакомый запах смеси мужского одеколона, лосьона для бритья, дезодоранта с довольно-таки металлическим привкусом. Она не могла не узнать его – галстучный? Ника озиралась по сторонам, ожидая, что он сейчас появится. Но нет, никто не появлялся.
Дмитрий Арнольдович подошел к Нике с сосредоточенным лицом и уселся на белом вертящемся стуле напротив.
– Ника, вы чувствуете аромат мужского парфюма?
– Да. Сильный запах, навязчивый такой… Как же не почувствовать. А что?
– Не задавайте мне, пожалуйста, вопросов. Если они вам заданы, значит это необходимо для получения от вас ответов. Так вот, следующий вопрос: ассоциируется ли у вас этот запах с чем-то? Или, может быть, с кем-то?
Ника понимала, к чему клонит Дмитрий Арнольдович. Лукавить было незачем.
– Я не могу назвать вам его имени. Он не представился. Такой… иностранец… со странным акцентом… Прибалт возможно.?
– Верно. То, что вы чувствуете сейчас