соображений (но это не Максим соображал). Полностью одетый Сул внешне смотрелся по-мальчишески хрупко и беззащитно, но вот голый Сул абсолютно другой. Мощный позвоночник – костный ствол бугрился под бледной кожей, по бокам напрягались трапециевидные, дельтовидные и другие человеческие мышцы. Все не слабо так. Но Максима заворожило другое: рыжие волосы, густая и жесткая поросль по хребту. Можно представить звериный загривок, когда волосы поднимаются. Ощущение от молодого человека – как от зверя. Инстинктивно Максим опасался. Это как член приличного общества – в дорогом итальянском костюме, при галстуке, и ведет себя непринужденно, ничем не выделяется среди других приличных членов, а потом – раз!! сбрасывает человеческую личину, и вместо лица у него морда, а под одеждой звериная шерсть. Очуметь!..
Занятый переодеванием в сыродиевскую униформу Сул поинтересовался ровно, буднично.
– Привет, пузанчик. Ты чего тут ошиваешься? Потерял чего? Узел с рыбой или без? Не брали мы!.. Экий настырный. Мало тебе на озере досталось?
– Я просто так зашел… Мне в туалет нужно… было…
– Ага. В туалет. Он шел на Одессу, а вышел к Херсону… Ну, как зашел, так и вышел.
При воспоминании о рыбалке на Виждае (точнее, что случилось потом) щеки Максима зарделись от стыда и обиды. Как тогда ворпани над ним поизмывались (не меньше, чем сейчас над Витькой) – похитили из буханки Н. Рванова, утащили в кусты и бросили, высказавшись грубо и оскорбительно – что-то про пузо и про труса, и про засс… штаны.
Повторимся, в прежней нормальной жизни (была же она у него, была!) Максим занял бы рассудочную позицию: кому какое дело? привязали мужика и привязали (может, садо-мазо увлекаются? ачетаково? свободные люди…). Но Максим стал уже другим, переродившимся – еще не тылком, но внуком тылка и племянником тыловки. Потому рискнул спросить у ворпаней.
– Кто это? И что вы, блин, с ним творите?
– Спасите, добрый человек… – Пятнашков повернул от столба залитое слезами лицо. – На вас одна надежда… Они меня умучат…
– Ты куда шел? В туалет? Иди в кусты посс… Главное, донеси. Не обмочись со страху.
– Как вы смеете! Немедленно прекратите экзекуцию! И впрямь фашисты… У нас не война! У нас мир, закон и железный порядок. Вы – не уполномоченные органы, чтобы осуществлять репрессии. Чтобы арестовывать и допрашивать. Тылки – такие же наши граждане. Никто не собирается бунтовать. Никто на штурм завода не пойдет (наверное, не пойдут…). Мы только насчет акций хотели договориться… Я призываю вас одуматься! Отвяжите беднягу. Ему же больно!
– Ой, как страшно пузанчик раздувается. С прошлой встречи осмелел… Надо было его в озеро бултыхнуть… Или в дырку…
– Кто вам дал право истязать человека?! Вы кто? КГБ, ФСБ, НКВД, ГКЧП?! фантастический ОХОБ? Вы всего лишь ворпани – рыжие зайцы!
– Да кто ж его истязает? Загнул ты… Подумаешь, царапинка вспухла…
– Царапинка? – оскорбился Витька. – Ой, жжется… Как огнем…
– Огнем?