выдавил мучительную улыбку и опять не встретил понимания. Компаньоны делали знаки: что же ты? иди! сам напросился. Оставалось покориться неизбежности. Сидевший на лавке с краю Щапов освободил проход. А Колесников соображал: где же этот чертов колодец? И в своих словах был очень недалек от истины. Она, истина-то, где-то рядом. Всегда где-то. Вправду, чертов колодец.
Вслед измученному жаждой мэру Сыродь равнодушно бросил.
– В старом колодце тоже нет воды. Ушла… Скважина новая спасает. Насос пока не установили. Как сделаем, все путем будет. А вот с Утылвой уже никогда, как раньше, не будет.
Колесников поторопился выйти во двор и, оглядевшись, заметил, что искал. В каждом степном хуторе обязательно сооружали колодец для добычи грунтовых вод. Но из здешнего колодца вода ушла. И Сыродь говорил то же самое. Тогда зачем он оставил сухой колодец? не засыпал его? Ведь пробурили новую скважину. Неужели Сыродь настолько суеверен? Да, считалось, если засыпать колодец, то вода исчезнет во всей округе – в других источниках. Обмелеет река Мара, опустятся в землю ключи – соответственно, высохнет Негодь, не придут дожди. Это большое несчастье. Чтобы его избежать, сухие колодцы старались почистить и восстановить. Но Сыродь просто бросил, не сделав ничего. А что можно было сделать?
Измученный трудами и заботами тылвинский мэр не первый день пребывал в крайне взвинченном состоянии – расслабиться удавалось лишь при принятии солидной дозы горячительных напитков. Колесников пил – и далеко не воду. Уже говорилось, что у мэра был простой вкус – предпочитал водку. Но с нынешнего утра (а с исчезновением Тамары и утро уже не могло являться препятствием для профилактики невроза) Колесников изменил правилу и к машине Щапова явился трезвым (иначе Щапов бы его не взял). Ехали на хутор с ветерком, дорога малость умиротворила мэра. Он только успокоился, и на тебе!..
Потемневший деревянный сруб. Ни крышки, ни навеса. В срубы раньше устанавливали выдолбленные (полые) стволы, иногда обкладывали изнутри камнями. Конструкция простая и гениальная. Колодец практически вечен при минимальном ремонте. Глубина в десятки метров. Использовали древесину, что мало гниет – дуб, лиственницу, сосну. Предварительно рыли, разбивали ломом и кувалдой камни или выкапывали их целиком, на лебедке поднимали камни и грунт на поверхность. Сруб опускали в выкопанную шахту отдельными частями. Именно такой колодец в Чагино помнили поколения хуторян. И братья Нифонтовы помнили сто лет назад – старший Гогин, средний Агап и младший Покор. Без колодца в степи не выжить.
Мастеров копателей было немного. По некоторым сведениям отец Гранита являлся таким мастером. Его звали копать колодцы в Утылву и в окрестные хутора. Копатели сродни ворпаням – и те, и те роют. Потомок мастера Гранит Решов небезосновательно ощущал степень сопричастности к злостному рыжему племени. Подземные норы издалека пролегают, соединяются и разветвляются, образуя запутанные лабиринты. Под Пятигорьем издревле масса лабиринтов. Но