реализации. Грузчики в замусоленной спецодежде привычно загружали коробки и ящики с бутылками масла, с разными сортами маргарина, майонеза. Едва одна машина съезжала с пандуса вниз, на её место тотчас же разворачивалась другая…
А посреди двора кисло под дождём импортное оборудование, обшитое давно подгнивающими досками. Установка горбилась и тянулась по двору на добрый десяток метров и оттого была похожа на тело какого- то доисторического динозавра. Перед этим фантастическим чудовищем неподвижно стоял Алексей Петрович. Стоял очень давно. Вода с его промокшей кепки стекала ручьями не только на старческую шею и за воротник провисшего плаща, но и скатывалась по его лицу. Но в бесцветные стариковские глаза она не попадала. Глаза Соколова были сухи.
Из окна своего огромного директорского кабинета смотрел на него Иван Кириллович. Он также очень долго стоял у окна, так долго, что затекли спина и ноги. Он немного пошевелил занемевшими плечами, потёр ноющее от ревматизма колено и вернулся к своему столу. Медленно опустился в кресло и только после этого крепко прижал пальцем дёргающееся в тике веко.
Потом, совсем чужие, они сидели на стульях по разные стороны кабинета и не смотрели друг на друга.
– Два миллиона инвалютных рублей… Два миллиона… – Алексей Петрович провёл ладонью по своему лицу. – Я сам настоял, чтобы эта установка была передана вашему комбинату!
Иван Кириллович ничего не ответил. Соколов встал, прошёлся по кабинету.
– Ну, вот что… – Тон его внезапно изменился, стал властным и безапелляционным. – В конце первого квартала будущего года установка должна работать. Я не знаю, как ты это сделаешь, но она должна работать, чего бы это ни стоило!
– Невозможно… – Покачал головой Иван Кириллович.
Соколов, словно танк, развернулся к нему.
– Почему?!
Иван Кириллович не ответил, и Соколов повторил:
– Почему?
– Нет пяти комплектных насосов… Отечественные не подходят.
– Как нет?! Я сам руководил закупкой этой установки… Сам следил за пересылкой…
– Украли… – Обречённо вздохнул Иван Кириллович. – Огородники растащили…
Соколов подошёл к нему вплотную, постоял над ним тяжёлый, мрачный и заметно постаревший за эти дни. Слегка покачавшись на пятках, произнёс.
– Скажу тебе прямо… Я буду настаивать на твоём снятии с должности.
Он только с третьей попытки сумел сдёрнуть с вешалки свой плащ, с которого ещё капала вода.
– Алексей! – Тихо окликнул его Иван Кириллович.
– Да…
– Когда-то ты спас меня от ГУЛАГа… Может быть, ты спас мне жизнь…
– Это было очень давно.
– Я никогда этого не забывал. Я знаю, тебя страшно били… Я знаю, у тебя после этого очень слабые лёгкие… Но ты так и не подписал тогда донос на меня…
– Ты не был врагом народа…
– А сейчас? Сейчас ты меня кем считаешь?
Алексей Петрович ничего не ответил. Прижимая к себе мокрый плащ, резко открыл дверь и вышел из кабинета.
– Так