в зале стал сильнее. Председатель поднялся со своего места. Постучал карандашом по графину.
Соколов вздохнул, откашлялся и, уже не заглядывая в тезисы, глядя прямо в лица сидящих перед ним, продолжил.
– Я думал, после всех этих взрывов и пожаров, после гибели людей, после того, как мы потеряли несколько заводов, на всех этажах министерства будет обстановка «чп», в каждом кабинете будет обдумываться вопрос – случайность это или закономерность… Но глубокого анализа так и не было сделано… А ведь коммунисты Карпов и Сидоренко на своих постах замов министра несут прямую ответственность за всё произошедшее…
– Вот и до замов добрался… – Сказал пожилой мужчина своему соседу.
– Между прочим, – отозвался тот, – его документы оформляют на Героя соцтруда…
Его сосед беззвучно присвистнул.
Голос Соколова окончательно осел. Он отпил глоток воды из стакана и закончил.
– Дорогие товарищи! Извините меня. Я был резок в своём выступлении, но по-другому я сказать не мог. Давайте по партийному вдумаемся в то, каким тревожным было выступление Генерального секретаря на Ноябрьском пленуме: «Революция в науке и технике требует кардинальных изменений в стиле и методе хозяйственной деятельности, подлинного уважения к науке, умения и желания советоваться и считаться с ней»…
Двери конференц-зала, выходящие в просторный холл, распахнулись одна за другой. Сразу стало очень шумно и многолюдно. Мужчины дружно похлопывали себя по карманам в поисках сигарет, лица людей оживились, приобретали своё обычное естественное выражение. Толпа постепенно расплывалась по лестницам, коридорам и лифтам.
– Да… – Неопределённо покачал головой один из группы собравшихся у окна. – Ничего не скажешь…
– А мне его просто жаль… – отозвался другой. – Мужик он, конечно, честный, но наивный и в обстановке совершенно не ориентируется. Не понимает, что сейчас вот так…– он описал в воздухе дугу, – гораздо большего добьёшься, чем ежели будешь лезть напролом.
– А немного ли он на себя берёт?! – Вмешался в разговор ещё совсем молодой работник министерства. – Изображает из себя какого-то прокурора… Кто он вообще такой, этот Соколов?!
– Кто такой Соколов? – Повернула к нему голову случайно проходившая мимо пожилая сотрудница. – Коммунист. – И повторила ещё раз. – Коммунист, как вы и я. Только он честнее и порядочнее нас, он-то никогда не скурвится. И потому, пока живы Соколовы, есть надежда, что жизнь не остановится…
Она прошла дальше, а мужчины замолчали, спрятав глаза друг от друга.
А Соколов на трибуне собирал свои разбросанные тезисы. Он очень устал. Тонкие листы доклада упрямо выскальзывали из его дрожащих пальцев. Не глядя на него, быстро покинули свои места члены президиума. Только министр задержался, он медлил, поглядывая на Алексея Петровича. Казалось, хотел подойти, что-то сказать… Но постоял минуту, подумал, да так и не окликнул,