стол с недавно порушенной красотой.
На кухне кружились Зоя Васильевна и Вера. На сковородках пузырилось жаркое.
Одна из аспиранток села за пианино.
– Алексей Петрович, заказывайте, что играть… Маэстро всё может!
Старик с улыбкой пожал плечами.
– Играйте, что хочется…
Наташа подошла к инструменту.
– У нас папа все песни поёт на мотив «Катюши»… Но самая любимая – вот эта… – она склонилась к пианино и наиграла одной рукой, подпевая себе неожиданно сочным, грудным голосом « Ничего, что ты пришёл усталый…»
Аспирантка кивнула и подхватила сразу двумя руками.
– «И виски покрыла седина»…
– Смотри-ка, помнишь… – Алексей Петрович растроганно посмотрел на дочь. И громко позвал. – Зоя! Где ты там? Иди сюда!
Зоя Васильевна вошла, вытирая руки о полотенце.
– Там мясо…
– Подождёт мясо, Вера присмотрит. – Он приобнял её за плечи. – Посиди, старушка, со мной рядом, послушай…
Они сидели рядышком на диване, а молодёжь, столпившись у пианино, смотрела на них, улыбаясь, и пела.
–« Пусть дни идут, идёт за годом год…»
Славка зашёл на кухню, потолкался вокруг Веры.
– Странно, правда? – Вдруг задумчиво сказал он.– Вот Дмитрия Павловича в госпиталь вызвали, он ушёл, и дед один среди молодых остался… Я в первый раз понял, что у него никого нет кроме нас и твоего дедушки… Почему это, а?
Вера пожала плечами.
– На дружбу, между прочим, время нужно… А дед твой все двадцать четыре часа в сутки на работе…
Пока снова сели за стол и произнесли несколько тостов, Алексей Петрович с улыбкой смотрел на своих учеников, но вдруг отвлёкся, погрустнел и тихо сказал жене.
– Понимаешь, я даже главному редактору звонил… Говорю, сократите половину статьи… Не нужны мне эти комплименты… Уберите то место, где говорится, что я Государственную премию в фонд Мира передал… Лишнее это всё… Оставьте только…
– Бабуля! – Послышался из кухни Славкин голос. – Вера без тебя зашивается!
Зоя Васильевна, успокаивая, мягко похлопала мужа по руке, и, не дослушав, поспешила на кухню, прихватив с дивана полотенце. Гости перестали петь, включили магнитофон, и квартира сразу наполнилась совсем непонятной Алексею Петровичу музыкой. И танцевать все начали сразу, вместе, столпившись посреди комнаты. Старик грустно смотрел на них и, наверно никого не видел, думая о своём. И вдруг совершенно невпопад и ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:
– Мне сегодня из нашего отраслевого журнала звонили… Извинялись… Говорят, вся юбилейная статья обо мне не помещается… Они её сократили… «Мы, – говорят, – выбросили период Вашей деятельности во время войны…» – Он горько покачал головой. – Обидно…
Когда Алексей Петрович заговорил, гости не сразу, но шуметь перестали, хотя музыку сделать потише не догадались. Старика