и поет – голосок такой, что слезы сами текут…
– Егор и с братом дрался? – спросил Сергей.
Тамара решительно покачала головой:
– Чего не было, того не было. Леньку Егор уважает. Не скажу, что живут душа в душу, но до свары не доходило.
– У него есть друзья в деревне, где у вас дача?
– Да что ты! Он туда бог знает сколько лет не ездил. Я все больше одна выбираюсь. Неудобно там: и дом тесный, и дорога нехороша… Это Юра так говорит, – добавила она, понизив голос. – По мне на даче всяко лучше, чем летом в городе. Ну, если не нравится, зачем я настаивать буду? Он меня, бывает, отвозит на недельку-другую. Но вообще-то я здесь нужна. Вся квартира на мне! В этом году я в мае туда приезжала, правда, быстро вернулась. Что-то комарья развелось – никогда такого не было! Но посадила кое-что… Закрутки делала. У меня лечо получается вкусное. Начальница моя сто лет назад поделилась рецептом. А я тебя сейчас угощу!
Невзирая на протесты Бабкина, Тамара поднялась и, повторяя как заклинание, про рецепт и начальницу, исчезла в коридоре. Хлопнула дверь.
«Что за баба, – раздраженно подумал он. – У нее внук пропал, а она все про свои консервы».
Тамара вернулась очень скоро, оживленная и довольная. Вытащила откуда-то, как фокусник зайца, полиэтиленовый пакет с длинными ушами и принялась устанавливать в нем банки, не переставая при этом хвалить рецепт. Бабкин хотел прервать ее, до того дико выглядело происходящее, но ему пришло в голову, что у Тамары так проявляется защитная реакция на побег внука. Он промолчал.
– …В свое время мы с начальницей моей много поездили, – говорила Тамара. – В Китай гоняли, закупались там шмотками! Баулами везли обратно! На рынке торговали. Сначала-то я швеей работала. А потом на месте нашей фабрики возник рынок. Получается, я всю жизнь при вещах. Как вспомню эти баулы… А начальница моя теперь совсем старуха. Силы нет, здоровья нет… Канареек разводит. Красивая была женщина, голосистая! Орала так, что звон в ушах стоял. Я ей по осени всегда привожу перцы, помидорчики…
Тамара наконец управилась с банками.
– Я полотенчико между ними проложила, чтобы не побились. Будешь мимо проезжать, вернешь.
– Тамара Григорьевна, когда Егор был на даче в последний раз?
Она задумалась, шевеля губами.
– Пять, что ли… Или четыре… Да, четыре года назад. Лето тяжелое выдалось, душное – помнишь? Ну, приехали туда. Мальчишки стали ныть. Интернета у них нормального нет, телевизор старый, делать нечего… А чего делать-то – иди вон гуляй, на велосипеде катайся, а можно в лесок сходить… – Она осуждающе покачала головой. – В телефонах своих сидят, на улицу носа не высунут. Сказать, почему так?
– Почему? – Сергей постарался скрыть отсутствие интереса.
Тамара наклонилась к нему, словно доверяя важную тайну:
– Первые четыре года их Нина воспитывала. Я по дому хлопотала, Юра на работе крутился. А из Нины мать вышла никудышная. В детстве столько всего закладывается! Очень важное время для развития. Это я уж потом