весной, сгорел в магическом огне, так что доблестные гевинтерские рыцари даже мечей из ножен повынимать не успели. С тех пор только мелкие ватаги, на которые ааренданнцы считали ниже своего достоинства обращать внимание, прорывались за реку – и простолюдины, отстраивая разорённые лачуги, ворчали, что чужеземные стражи чванятся и берегут себя попусту, а вот рыцари не жаловались: ведь это одно ещё оправдывало их присутствие на границе и те привилегии, которыми они так щедро были осыпаны. Сами зеленокожие как будто бы тоже успокоились: конечно, каждую весну их отряды исправно пробовали на клык оборону ведерского рубежа, но Айдану доводилось слышать, что некоторые орки уже преспокойно торгуют с людьми, а в Толимаре как будто бы им отдан целый квартал. Проезжие клирики порой болтали об орочьих проповедниках, один из которых – некий Белый Орк – был практически святым – но в Ланциге такие слухи вызывали только смешки: подумать только, ещё скажите, что у нас появится однажды зеленокожий насельник!
Айдану было трудно не думать о бёдрах в облегающих штанах, о куртке, плотно обнявшей стройный стан; хорошо ещё, что обладательница этого всего ехала где-то сзади. Оглядываясь, он видел вдалеке надвинутый серый капюшон, а рядом – крепкого мужичину с добрым, немного ребяческим лицом на толстой шее, непропорционально маленьким для такой туши. Голова его была увенчана остроконечным шлемом, крестовина меча поднималась из-за плеча, он правил лошадью легко и уверенно. Телохранитель или дружок? Айдан очень надеялся, что первое, предчувствуя, что в противном случае сгорит от ревности.
Спрятанное в тени капюшона лицо тоже не давало покоя. Представлялись чёрные озорные глаза – да, почему-то именно чёрные, и не надо спрашивать, почему – в обрамлении длинных ресниц. Мягкие щёки, чуть полные губы, лукавая улыбка. И светло-рыжие колечки волос, рассыпанные по плечам.
Порою фантазии о ней ослабляли хватку, и тогда неотступно лезли в голову странные откровения мастера Рихарда. Зачем надо было рассказывать про смерть старого Бернхарда? Почему это важно? И что лежало сейчас на дне мешка, завёрнутое в кожу? Хоть бы скорее открыть, посмотреть, вчитаться, седло словно шипы отрастило. Перед глазами встали новые картины: увечными комарами ползли по страницам буквы неряшливой скорописи мастера Бернхарда, складываясь в начало правдивой повести о путешествии Дейермера – и зависть принималась колоть, потому что тогда, получается, не Айдану быть первым и единственным автором хроники о Дейермере. Немного утешало то, что не бывавший севернее Ланцига старик уж точно не мог описать самого интересного – эпической экспедиции на Обратную Сторону. Предвосхищая строки грядущей хроники, Айдан воображал сражения с многоножками на кольцах полуразрушенных лестниц и ждавшее во тьме древнее и безымянное зло, которое герои повергли… наверное, повергли – иначе зачем ходили, спрашивается? Он сложил пару ладных фраз об этом и довольно перекатывал их на языке.
Под