с десяток любимых книг. Подошел к иконе. С надеждой взглянул на лик божий.
– Спаси и сохрани. – И начал молиться.
Вошел Игнат и доложил:
– Барин, лошади готовы.
– Хорошо, Игнат. Ступай, голубчик, я позову тебя.
Старик кивнул и вышел. Голевский дочитал псалом, сказал «аминь!» и перекрестился.
Посидели на дорожку, вздохнули, встали. Кухарки и горничные всплакнули, даже управляющий Аристарх прослезился. Все вышли во двор. Игнат вынес чемодан, погрузил в почтовую кибитку. Голевский сел в нее, Игнат – рядом.
…Северная Пальмира осталась позади.
Голевский погрузился в сон. Двадцать две версты – и вот уже почтовая станция София. Следом другая, третья… Заночевать он решается в славном городе Новгороде, в гостинице.
Глава 4
Утром 2-го октября Голевский покинул Новгород. Проехав Крестцы и Валдай, капитан заночевал в селе Хотилово. На следующий день снова отправился в путь. Проскакав верст сто, остановился на почтовой станции Медная. В тридцати верстах отсюда была уже Тверь. Александр Дмитриевич решил немного передохнуть и перекусить. Коляску так трясло на ухабах, что ему чуть не сделалось плохо. Станционный смотритель, седой худощавый старик, встретил его любезно. Посмотрел подорожную, кивнул.
– Лошади сейчас будут готовы, ваша милость. Не изволите ли чаю? А может, и покушать?
– Да распорядись, голубчик, я чертовски голоден.
– Сию минуту. Глаша!..
Жена смотрителя, тоже худенькая, косоглазая старушка, поняла мужа с полуслова и наказала дочери насчет чая. Дочка метнулась разжигать самовар. Игнат остался на улице у коляски. Присмотреть за ней и помочь ямщику запрячь лошадей.
Почтмейстер не успел вписать в книгу номер подорожной капитана, как в дом вихрем влетел бравый обер-офицер в гусарском ментике и доломане темно-синего цвета. Голевский сразу же узнал лихого кавалериста. И как его было не узнать! Известный бретер Цаплин. Поэт, кутила, храбрый вояка. Когда-то любимчик великого полководца Н. Н. Раевского. Семь лет назад на глазах Голевского от выстрела поручика скончался родной брат известного декабриста Ивана Анненкова – Григорий. Голевский был секундантом на той злополучной дуэли. На лице гусара виден шрам от сабли французского кирасира. За одну из дуэлей Цаплина, тогда ротмистра Павлогорадского гусарского полка, отправили рядовым-драгуном на Кавказ в действующую армию, он достойно сражался с горцами, отбыл наказание, снова заслужил офицерское звание и снова числится в гусарах, только уже Ахтырского полка.
Цаплин не стал отдавать честь капитану, хотя по званию был младше Голевского. Это было вполне типично для того времени. Отдавать честь или подчиняться приказу старшего по званию, но только другого полка, пусть даже и того же рода войск, не очень любили в армейской среде. Поэтому кавалерист Цаплин лишь небрежно кивнул и тут же грозно гаркнул смотрителю.
– Лошадей, каналья! Живо! Ну!..
Старик съежился и с немой мольбой посмотрел в сторону Голевского,