а невиданная щедрость была обусловлена личной заинтересованностью. Природная предприимчивость позволяла Музе Львовне любую, даже негативную ситуацию переворачивать в выгодную для себя. Раз уж домишко переходит в пользование сыну с невесткой, то извини, Толик, подвинься, а придётся тебе всё-таки делить свою квартиру с любимой. Может от того и надрался Толик – что хочешь не хочешь, а деваться некуда.
Подарки складывали в пустующий угол. Настольный светильник, одеяло, комплект постельного белья и другая домашняя утварь образовали горку размером со свадебный стол. Денег никто дарить не стал. Деньги они как бы и самим нужны, они лишними не бывают, а какая-нибудь «ненужность» в доме всегда найдётся. Такая, что и самому без надобности и другому отдать не жаль.
На самой вершине образовавшейся горки красовалась бронзовая статуэтка пузатого китайского божка. Живот китайца, по словам дарительницы Ики Никитиной служил залогом будущего финансового благополучия, а то и процветания молодой семьи. Для этого надо лишь всего ничего – потереть божку живот. В довесок к китайцу Инка преподнесла в дар грустную песню «Чужая свадьба». Аккомпанировать, естественно, попросила Витьку. Пока Витька бил аккорды, а Инка выводила рулады, Ида рассматривала уже натёртый кем-то до блеска живот китайчонка, сравнивая его со своим собственным. Перевес в размерах был всё-таки в пользу китайца. Эх, вот бы и правда, его живот помог её животу, а то ведь без тёткиной помощи трудновато им придётся. А рассчитывать на то, что Дилля смилостивится и поддержит Иду не приходилось. Она даже на свадьбу отказалась прийти. Мать тоже на свадьбу не приехала. Сказалась занятой – дети и подворье не на кого бросить. Обиду Ида проглотила.
Охочие до гулянок гости засиделись до полуночи. Последним под благовидным предлогом первой брачной ночи из-за стола Муза Львовна выволокла Толика, который плакал то ли с горя, то ли с радости.
Наконец, убрав пустую грязную посуду и, сдвинув к стене лавки, молодые остались одни.
– Ну что, переходим к первой брачной ночи?
– Боязно мне!
– Я осторожненько, чего ты. Если за приплод боишься, то давай сзади.
Слово «приплод» Иде не понравилось, резануло, но не ссориться же с мужем в первую законную ночь.
– Как-то не по-человечески это!
– Да прям!
Витька властно развернул её и дёрнул молнию на спине. Платье благодарно разъехалось, обнажив мясистые складки под лопатками. Витька прищипнул пальцами складку:
– Раздобрела ты, мать.
– Это кожа, – смутилась Ида, которая и до беременности худышкой не была, а за последние месяцы набрала неприлично много.
– Кожа?! – рассмеялся Витька и подтолкнул её к стене. – Давай, прогнись малость, а то у меня уже колом стоит.
– Нет, – отпрянула Ида от настырных рук мужа. – Нельзя так.
– Почему? – грозно приподнял Витька одну бровь.
– Боюсь я.
– Да чего ты всё боишься?
– Его, –