мою коллекцию марок?
Не успела Ида отказаться, как Роза Францевна опередила.
– Да, да, покажи гостье марки, а лучше сыграй на скрипочке. Что-нибудь из Паганини.
– Хорошо, – Сёмочка встал, аккуратно придвинул за собой стул и подошёл к Иде. Когда Ида привстала, Сёмочка галантно отодвинул её стул и задвинул его обратно так же аккуратно, как и свой.
Слушать скрипку и рассматривать марки не хотелось, но отказаться было неучтиво, и Ида поплелась за Сёмочкой в его комнату.
Альбомов с марками было много. Смотреть не пересмотреть. Они сидели рядышком, соприкасаясь бёдрами, альбом лежал у неё на коленях. Он рассказывал про марки, перелистывая страницы и невольно касаясь тыльной стороной ладони её обтянутых бежевыми колготками ног. Ида делала вид, что слушает, кивала головой и очень глубоко вдыхала. Глубокий вдох подтягивал юбку, обнажая ноги еще на миллиметр. Как только рука Сёмочки касалась колена, жар приливал к её голове, а внизу живота начинало свербить. Ей представлялось, что и он чувствует волнение и специально касается её колена. А ещё ей представлялось, что сейчас альбом закончится, и он, прикоснувшись к её колену, повернёт руку, прижмёт ладонь к капрону и поведёт её вверх, под юбку… Сёмочка перевернул корешок альбома и потянулся за следующим.
– А вот здесь у меня очень редкая серия!
– Не надо! – выкрикнула Ида слишком резко. Сёмочка посмотрел на неё удивлённо и немного обиженно
– Не всё сразу, – спохватившись, постаралась выправить положение Ида. – Я так не запомню. Давай ты мне в следующий раз расскажешь.
– А ты придёшь в следующий раз? – В его голосе и карих, слегка прикрытых веками зрачках читалась трогательная надежда. Иде стало жаль этого неуклюжего увальня.
– Конечно, приду. Ты же так и не сыграл мне Паганиста.
– Паганини. – Сёмочка подпрыгнул. – Я сейчас тебе сыграю.
– Да я… – Ида попыталась встать, но Сёмочка положил ей на плечи пухлые руки и прижал к дивану. Это прикосновение вновь пробудило в Иде волнение. Ах, если бы он не отпустил руки, если бы уложил её на диван, если бы…
Она видела перед собой его потемневшие глаза, нависающие пухлые щёки и влажные, лоснящиеся вожделением губы, готовые впиться в неё поцелуем. Её первым поцелуем…
Но Сёмочка выпрямился, прошёл к столу, щёлкнул застёжкой и вытащил из футляра скрипочку. Бережно уложив инструмент на плечо, прижал его край подбородком и, вскинув смычок, аккуратно коснулся струн. Замер.
И вдруг всё всколыхнулось. Взорвалось быстрыми резкими звуками. Это была не мелодия, а брызгающий фонтан нот. Рука Сёмочки выделывала кренделя, смычок летал то вверх, то вниз, издавая скрипы, от которых Иде хотелось заткнуть уши, но она вежливо ждала.
Когда скрипка умолкла, Сёмочка ещё какое-то время стоял в оцепенении.
– А ты можешь сыграть «Годы летят стрелою…»? – нарушила образовавшуюся тишину Ида.
– А что это?
– Песня