Не будь барина – спокой. Офицер тоже нашего брата много тревожит.
– Емельян Трифоныч… Позвольте… Кабы мастеровой народ уничтожили – вот где спокой-то бы был.
– За что на нас такая критика? – послышался пьяный голос около печки, где на лавке полулежал, уткнувшись головой в баранью чуйку и шапку, пиджак с всклокоченной головой. – Коли я столяр, какую такую вы имеете праву?..
– Лежи, лежи, коли уже вино подкосило! – крикнула баба, суетившаяся около самовара, и погрозила кулаком.
– Нет, ты постой… Мастерового человека я не согласен, потому… Петр Великий как любил мастерового человека!
– Верно, верно… От мастерового человека больших препон нет, – согласился городовой. – Мастеровому человеку вдарил по шее – он и молчит. Забунтовал – волоки его в участок.
– Однако ты, брат, участок, иди-ка к себе на угол становиться, – напоминала городовому городовиха. – Сейчас пристав пойдет в обход.
– Врешь… Пристав еще через час… Вот ежели околоточный – так и тот у портерщика на именинах.
– Смотри, Емельян Трифоныч, будет тебе нахлобучка.
– Дура! Да нешто я не мог с поста за подозрительным человеком во двор зайти? Вот и вся механика…
– Врешь, врешь… Коли подозрительный человек во двор вошел – твоя обязанность к дворнику звониться. Иди, иди… А то Николин день, на улице столько пьяных, а ты…
– Иду, иду… Вот пристала-то словно банный лист… – поднялся с места городовой.
– Не пущу, не пущу без чаю с ромом… – заговорил дворник.
– Чудак-человек! Да ведь я приду потом… Пристав пройдет, я и приду… Без четверти в девять он на нашем угле бывает, ну а вот теперь четверть девятого… Прощай… Компании почтение.
– Господин городовой! Дайте с руки хоть копейку полицейского счастья, – сказал один из лакеев. – Говорят, полицейское не горит, не тонет! Совсем проигрался. На отыгрыш прошу.
– Получай две копейки.
– Мерси… Отыграюсь – пара пива за мной.
Солдат настроил гитару, заиграл и запел:
Ни папаши, ни мамаши,
Нету дома никого,
Нету дома никого,
Полезай скорей в окно.
Пьяный лежал в углу и вдруг заорал совсем не в такт:
– Пропадай моя телега, все четыре колеса!
– Тише ты, полоумный! Чего ты деликатность-то портишь! – крикнула на него баба.
– Мастерового человека обидели – не могу.
Дворник и швейцар провожали городового к дверям.
Распахнулась дверь на лестницу, и холодный воздух, ворвавшись в тепло, клубами закрутился по комнате.
– Действительно, купец теперь выше всякого графа стал, – все еще продолжал разговор дворник. – Вот у нас по угловой лестнице… Граф Дербадовский занимает квартиру в пять комнат и по рублю в праздник дворникам дает, а под ним купец Разносов в двенадцати комнатах существует – и синицу отваливает; так кто выше-то: граф или купец?
– Емельян