ни странно, ритм города совпал с её собственным. Родная деревня отгородилась от мира петлёй реки, рядами подсолнухов и местными жутковатыми легендами. За руслом Капиляпы жизнь текла в несколько раз быстрее. Но люди везде были одинаковыми, и руководили ими те же слабости и желания.
Лука скормил Славке столько живописных рассказов о Краснодаре, что она, не раздумывая, ринулась навстречу приключениям. Вдохновленная, смелая, беззащитная и босая. Пришлось немного изменить свои привычки, как минимум приучиться к обуви.
Людмила Георгиевна не изображала радость от присутствия в их квартире бывшей девушки сына. Да и для Славки не было секретом, что она её откровенно побаивается. В отличие от Андрея Викторовича, она верила слухам о её ведьмовской родословной и на всякий случай раскопала на дне шкатулки серебряный крестик.
Ещё в августе, до рождения Дашки, с громким треском провалились три попытки окультурить дикую Славку. Та наотрез отказалась расстаться с любимыми платьями, привезенными из Старолисовской. Они достались ей от мамы, приятно ласкали кожу натуральными тканями и не стесняли движений. Немодные, некоторые поношенные, в основном не по размеру свободные. Лука назвал их винтажной красотой, а склочная соседка – цыганской гуманитарной помощью.
Чуть тише провалилась попытка украсить Славку косметикой. На защиту Славкиных естественных бровей и ресниц встал Лука. Людмила Георгиевна отступила без боя. Красить и без того яркую внешность не имело смысла, грозя превратить жертву моды в клоуна. Природа и без того расщедрилась на краски для Славки, особенно не пожалела чёрную.
С маникюром Славка тоже не подружилась, в принципе, эта затея с самого начала была обречена на провал. Славка грызла ногти. Так она боролась с волнением, а иногда со скукой. Вот и новенький алый маникюр съела в первую же встречу с шумным лифтом в торговом центре. Пришлось спрятать руки от мамы Луки, чтобы не дать лишнего повода для печального вздоха и брезгливого взгляда. А в августе Славка нарвалась на нравоучительную беседу. Вкуснейшие грецкие орехи оставили на пальцах несмываемые коричневые пятна.
Славка лопала их каждый год, сидя прямо на дереве. Расковыривала крепкими ногтями зеленую кожуру и доставала молодую мякоть. К сентябрю следы орехового пиршества постепенно смывались и абсолютно не беспокоили. Не грязь же и не кровь. Подумаешь, орехи! Но Людмила Георгиевна думала иначе. Никак не могла принять и понять наплевательское отношение Славки к собственной внешности и постоянно повторяла: «Мирослава, ты же девочка. Так нельзя».
Раньше никто не говорил Славке «нельзя». Она росла не просто свободной, а вольной. Избалованной теплыми ветрами, зачарованным лесом и всё позволяющей мамой.
После реакции Людмилы Георгиевны Славка опасалась идти на консультацию к учительнице Луки. Малика Андреевна взялась подготовить её к собеседованию – обязательному этапу поступления на факультет биологии. Декан не доверял результатам ЕГЭ и по