вымытыми руками открывал конверт с долгожданными снимками и в торжественной тишине передавал их бабушке.
Она долго вглядывалась в лица и выносила приговор: хорошо вышли или неудачно, и надо снова идти фотографироваться.
Я же видела в родных непривычно-чужое выражение или черты давно ушедших родственников, старинные фотографии которых любила рассматривать в альбомах. Но глаза на тех прежних фото и впрямь получались необыкновенными, наполненными чем-то значительным.
Я перебирала рассыпанные карточки из коробки, и время останавливалось. А я мчалась…
Шестнадцатилетняя девчонка с сомнениями, страхами и бесконечной верой в хорошее, летела по мосту длиной в 30 лет. И лишь успевала удивляться счастливым и горьким мгновениям, пережитым тогда. Может, для этого и нужно рассматривать старые фотографии, чтобы встретиться с собой, давешней?
Общий снимок 10-го «А» класса с выпускного школьного вечера лежал сверху и оглушил запахом только что сорванной сирени. На губах появился вкус клубники, собранной бабушкой в тот день мне к завтраку.
Я проснулась рано и немедленно подбежала к зеркалу. Ещё с вечера правый глаз покраснел и чесался. И по совету подружек я то и дело просила знакомых, встречавшихся по дороге в магазин, совать кукиш мне в лицо в надежде, что собирающийся сесть ячмень испугается и пропадёт.
Но не тут-то было. И утром, переливаясь всеми оттенками красно-синего, на глазу красовался здоровущий нарыв. Ему и дела не было до моего выпускного.
Ужас охватил меня с ног до головы. Было ясно, что с таким глазом идти на вечер – нельзя. Всё пропало. Я отчаянно рыдала, когда в комнату зашла бабушка и осмотрела глаз.
– И чего ревём? Подумаешь! Ноги-руки целы, голова на месте – уже хорошо.
Слёзы от этих слов полились водопадом. Но бабушка небрежно и даже насмешливо быстро прекратила извержение:
– Сделаешь хуже, – она внимательно осматривала мой глаз, – То-то будет картинка, если к такому глазу прибавишь красные глаза и нос.
Бабушка ласково вытерла мои слёзы передником и обняла. Я перестала всхлипывать и затихла.
– Идём завтракать? А? Есть очень хочется. Война войной, а обед по расписанию. Так говаривали мои солдатики, – шептала бабушка, а сама поднимала меня с постели, – А какие оладушки получились! Давай быстрей! Остынут! Или дед позарится. Он всё утро, как кочет возле курицы. Вон, какие круги нарезает! Мы обязательно что-нибудь придумаем!
И моя гениальная бабушка придумала.
– Тебе нравится Кутузов? – неожиданно спросила она, когда я, заканчивая с оладьями, с упоением поедала только что сорванную с грядки клубнику.
Я чуть не подавилась ягодой и уставилась на бабушку.
– Он кто? Полководец? Что ты имеешь в виду? – ошарашенно спросила я.
– А вот что.
Бабушка вышла и через минуту принесла чёрную резиночку и два крепдешиновых чёрных квадратика. Ловко орудуя ножницами, она вырезала из квадратиков два цветочка каждый с пятью лепестками и наложила