Пагель, но на душе у него невесело. – Никакого письма не было… и я за свои деньги вовсе не собирался купить вашу невинность. А вопрос я вам хотел задать такой: что мне теперь делать? Нет ни пфеннига. Конура близ Александерплац, и за нее не плачено хозяйке. Моя крошка сидит там заложницей, и на ней ничего, только мое летнее пальто. Вещи я все продал, чтобы приехать сюда.
– Нет, серьезно? – спрашивает девушка Лизбет. – Вы не выдумываете?
– Не выдумываю! Серьезно!
Она смотрит на него. Она производит впечатление чего-то свежевымытого, чистенького, несмотря на жару. От нее чуть пахнет мылом. Пожалуй, она не так уж молода, как он сперва подумал, и у нее очень энергичный подбородок.
Теперь она знает, что Пагель в самом деле не шутит. Она смотрит на него, потом на деньги в своей руке.
«Вернет она мне их? – раздумывает он. – Придется тогда отправиться к Петеру и что-нибудь предпринять. Но что, я, право, не знаю. Все опротивело. Нет, пускай скажет, что мне теперь делать…»
Она разгладила кредитки и сунула в карман.
– Так, – говорит она, – а теперь вы прежде всего пойдете за мной. Мне давно пора быть дома, а вам, как я погляжу, не помешало бы скушать обед у нас на кухне. Вы, как я погляжу, совсем желтый, бледный. Кухарка ничего не скажет, барыня тоже не будет против. И подумать только! Ваша подруга сидит в вашем летнем пальто в этой конуре, и хозяйка, верно, жить ей не дает, и в желудке пусто… а он сует собаке деньги за ошейник и готов крутить новый роман… Ну и подлый вы народ, мужчины!
Она говорила все быстрее, дергая поводок, и чуть не бегом бежала, но ни на миг не усомнилась, что он идет за ней.
И он в самом деле шел за нею. Вольфганг Пагель, сын небезызвестного художника, портупей-юнкер в отставке, а в конечном счете игрок.
Почтальон принес письмо уже в одиннадцать часов, когда разносил вторую почту. Но к этому часу фрау Пагель была еще в городе, делала покупки. Так что Минна положила письмо на подзеркальник в передней. Там оно и лежало: серый конверт, слегка тисненая, нарядная, ручной выделки бумага, адрес выведен круто и крупно, прямым почерком, и все свободное место с лицевой стороны и с оборота сплошь заклеено тысячными почтовыми марками, хоть это всего лишь городское письмо.
Когда фрау Пагель, слегка запоздав и сильно упарившись, пришла из города, она бросила на письмо только беглый взгляд. «Ах, от кузины Бетти! – подумала она. – Сейчас я должна закусить. Я всегда успею узнать, чего от меня нужно старой сплетнице».
Только уже за столом она вспомнила про письмо и послала за ним Минну, которая, как всегда, стояла в дверях за ее спиной, в то время как прибор для Вольфганга, как всегда, стоял неиспользованный на другом конце стола.
– От фрау фон Анклам, – через плечо сказала она Минне, вскрывая конверт.
– Господи, не такое это срочное дело, барыня, чтоб у вас из-за него простывал обед.
Но по тишине, по всей позе барыни, по тому, как прямо она сидит и неподвижно смотрит на листок, Минна угадала, что письмо все-таки важное.
Минна долго