к своему новому начальнику, тихо произнёс:
– Некуда мне в отпуск ехать, товарищ майор. Я из-под Курска, и остался ли кто из моих там, не знаю… Вот уже два года известий нет. Я чувствую себя уже хорошо, нигде не болит, а силы прибудут.
Борису сразу понравился этот спокойный, неторопливый голос, понравился и сам Захаров – такой молодой, очевидно, простой и бесхитростный человек. И он подумал: «Не оплели бы его тут эти дельцы…»
Почему-то ему сразу не понравился уходивший майор, и он даже был рад его переводу вместе с Кучинским. Понятно, что вслух он этого не сказал, а только спросил:
– Ну, товарищ Захаров, как тут у вас? Действительно, сегодня к вечеру всё закончите? И склады, и опись имущества на людях – всё лично проверили?
– Всё, товарищ майор. Порядок, ведомость на вещевое довольствие сегодня отпечатаем. По продовольствию уже готово, да я его не проверял, ведь начпрод, старший лейтенант Гольдберг, остаётся, и кладовщики тоже. Они все сами под ведомостями остатков на сегодня распишутся и будут за них отвечать. Я думаю, что акт о сдаче-приёмке госпиталя можно сегодня составлять, – ответил Захаров.
– Ну что ж, если всё хорошо, то давайте заканчивайте. Значит так, товарищ Кучинский, подпишем акт завтра, а сегодня пройдёмся по территории госпиталя, посмотрим все помещения.
Кучинский согласился. Они вышли из канцелярии, как называли этот дом в госпитале. Начать обход решили с сортировки. Это был довольно большой барак, сделанный из неструганных досок взасыпку. Крыша на нём была дощатой, без потолка, пол – из неструганных плах. В бараке топились две железные печки, обложенные кирпичом. На козлах размещалось сорок носилок, по двадцать с каждой стороны. В момент осмотра в сортировке лежали трое раненых – один в голову и два в грудь. Для лечения раненых в голову в основном работала группа АРМУ, где имелись ЛОР-врач, окулист и нейрохирург, последний – майор Чистович Николай Евгеньевич.
В то время, как Алёшкин и Кучинский осматривали помещение сортировки, начальник сортировочного отделения, капитан медслужбы Климова – молодая подвижная женщина, успела принять прибывших и дать указания о направлении их в отделение помощнице, уже пожилой и, видимо, хорошо знавшей свои обязанности фельдшерице. Она заполняла истории болезни, используя данные из карточек передового района и из опроса раненых. Борис отметил про себя, что в медсанбате это делали только в случае госпитализации прооперированных в госпитальный взвод. Здесь истории болезней заполнялись сразу по прибытии раненых, в сортировке.
Раненые направлялись прежде всего в санпропускник, а затем уже в операционный блок или в госпитальные палаты. По этому же пути пошли и Алёшкин с Кучинским. Санпропускник, срубленный из довольно толстых брёвен, по существу, представлял собой самую обыкновенную баню с раздевалкой и предбанником, разгороженным пополам. В одно отделение вносили раненых, там их раздевали, в другом после помывки одевали в чистое белье. Конечно, эта баня ни