модели того, что сейчас называется «аэропланом», в том числе «Берто-Вроблевски» – первый полностью металлический аппарат.
Там 7 июля 1912 года он получил свое воздушное крещение, заявив Габриэлю Вроблевски, что у него имеется согласие матери на совершение круга на самолете. И он не пожалел об этом незамысловатом обмане. С этого момента, по сути, жизнь, авиация и писательство стали для него единым целым. Его первое стихотворение было посвящено этому опыту. Хоть и весьма скромно, но он передает в нем свое восхищение: «Крылья дрожали в дыхании вечера/Мотор своим пением убаюкивал душу/Солнце касалось нас своим бледным светом» И он никогда больше не замолчит, благосклонно взирая на людей и на вещи.
К этому времени семейство Сент-Экзюпери больше не жило в Лионе. Антуан ходил в коллеж Нотр-Дам-де-Сент-Круа в Мансе, где он прослыл учеником непослушным и рассеянным. Зато, возможно, более мечтательным, чем кто-либо другой, за что, равно как и за его вздернутый нос, ему дали прозвище «Достань-ка Луну». Эта часть его детства тоже находилась под «суверенной защитой», как в Бюгэ. Он написал потом в «Военном летчике»: «Я радуюсь этому солнцу и упиваюсь запахами детства: запахом парты, мела, черной классной доски. Как хорошо, что я могу укрыться в этом надежно защищенном детстве». На самом деле, он был «странным учеником», ребенком, «который счастлив тем, что он школьник, и не слишком торопится вступать в жизнь». В эти годы он попробовал свои силы в журналистике. Как настоящий босс прессы, он оставил за собой первую полосу и страницу «поэзия» в газете, которая, впрочем, не пришлась по нраву отцам-префектам, и это стало одновременно его первой и последней публикацией.
Однако 2 августа 1914 года война сломала тот кокон, в котором ему так нравилось прятаться. В первые же дни его дядя Роже, который пытался занять место отца, был убит. Для обеих сторон это были судьбоносные часы сокрушительных ударов и штурмов, в одинаковой степени убийственных и безрезультатных.
Мария де Сент-Экзюпери, поступившая работать в лазарет на станции Амберьё, решила удалить детей подальше от конфликта и записала их в коллеж Вилла-Сен-Жан во Фрибурге. Там Антуан был настолько занят книгами, что забывал подготовить домашние задания. В это время он обнаружил особый интерес к поэзии, в которой, как он понимал, важно не только стилистическое мастерство, но и то, как человек относится к вопросам, имеющим самое важное значение. Тем не менее, самолеты продолжали оставаться – и останутся навсегда – в его мечтах. Однажды, когда он обедал в столовой с Шарлем Саллесом, он воскликнул: «Ты знаешь? Я садился в самолет. Это великолепно»[5]. В таких вот детских увлечениях и рождалось его призвание.
Однако в 1917 году смерть прошла еще ближе к нему, отобрав еще одну частичку души. Как он напишет позднее, она ударила его в неотъемлемую часть его естества. В январе, когда он возвращался во Фрибург после окончания новогодних праздников вместе со своим младшим братом Франсуа, последний потерял пальто.