Например, в июне 1926 года, когда умерла от туберкулеза его сестра Мари-Мадлен. Тогда рухнула еще одна привязанность его юности. И его внутреннее одиночество начало разрастаться. Похоже, как говорят, без права на обжалование. Он был потрясен и, в свою очередь, сам оказался на пороге полного краха.
И вот в этот момент его бывший учитель в лицее Боссюэ, аббат Сюддур, решил действовать. Он отдавал себе отчет в том, что, несмотря на всю его задумчивость, нельзя было идти против призвания его бывшего ученика. Поэтому он подключил Беппо де Массими, генерального директора авиакомпании «Латекоэр». А потом все пошло одно за другим, и 11 октября Антуан де Сент-Экзюпери получил письмо, в котором его просили срочно прибыть в центр Тулуза-Монтодран. В 1920-е годы, хоть публика и толкалась, чтобы поаплодировать подвигам покорителей небес, такой же толкотни не наблюдалось за право занять место за штурвалом этих летающих машин, чьи кабины еще несли в себе все опасности неба. Для «Воздушных линий Латекоэра» это по-прежнему была славная эпоха пионеров, которые, рискуя жизнью, прокладывали то, чему еще только предстояло стать коммерческой сетью.
Когда Антуан де Сент-Экзюпери появился в офисе директора по эксплуатации Дидье Дора, все пошло из рук вон плохо. Для начала он прибыл на фирму с опозданием на час. Патрон, для которого задержка практически равнялась профессиональной непригодности, уже давно хмурил брови. Плюс тот, кто предстал перед ним, имел весьма тонкий дневник полетов, почти как у любителя. Дора полностью отдавался работе, и никакой блат не мог изменить его суждение, отточенное опытом и всевозможными трудностями. Он смерил кандидата холодным взглядом, как он это сделал несколько лет назад в случае с бунтарем Мермозом, мирным землянином Гийоме и парижским уличным мальчишкой, настоящим Гаврошем, Марселем Реном[8]. При упоминании о поломке в Бурже установилась тишина и начала нарастать тревожность. Однако Сент-Экзюпери не лишился апломба. Сконцентрировав на нем взгляд, он собрался и произнес волшебные слова: «Я хотел бы летать, месье». Эти слова – многие другие произносили их до него. Но Дора понял, что в этом кандидате есть вера, та самая одержимость, которая была ему необходима для создания сети, что пока выглядело ставкой на невозможное. Впрочем, ответ последовал такой же, как и для всех других: «Вы хотите летать. Хорошо, вы начнете с того, что будете разбирать и чистить двигатели. А там – посмотрим». И Сент-Экзюпери вернулся в стан «ползучих», а Дора на страницах «Ночного полета» превратился в Ривьера, человека с очень сильным характером. О нем он напишет так: «Правила, – думал Ривьер, – похожи на религиозные обряды: они кажутся нелепыми, но они формируют людей». Потому что Дора формировал не пилотов, а людей ответственных, настоящих небесных рабочих, отдавая приоритет долгу перед всем остальным. Дора заставлял своих людей ежедневно превосходить самих себя. В том же «Ночном полете» Сент-Экзюпери вложит в его уста следующие слова о пилоте: «Я спасаю его от