с рук, потом и вовсе хрен удержишь. Слабину нельзя давать, иначе всё разрушится, а я не зря корячился столько лет.
– Похоже, что шучу? – смотрю на него, и Лохматый мотает головой. – И хвоста чтобы я не видел, – киваю на идиотскую причёску, за которую его и прозвали этим именем.
– Грозный, это уже перебор…
– Какой это по счёту прокол? – не даю ему договорить.
– Второй, – опускает голову, уверен, вспоминает давний разговор.
– Свободен, – жестом руки даю понять, чтобы свалил с глаз моих. – Позвони Тиму, скажи, чтобы вышел, – обращаюсь к Максу. – Объясни, как он должен себя вести, чтобы не оказаться на месте Лохматого, – договариваю и встаю. – Я уехал, – жму другу руку и покидаю общагу.
Меня дома бунтарка ждёт, и этот вынужденный перерыв не утихомирил моего зверя, который спит и видит, как бы трахнуть эту девочку, чтобы она посыпалась, как перемолотый хрусталь.
Грозный
Вернувшись к дому, поднимаюсь на свой этаж в спешке, а едва захожу в квартиру, замечаю валяющуюся на полу девчонку. Укуталась в свой пуховик, к стене прислонилась и, вроде, спит, но лицо искажённое, по щекам опять чёртовы слёзы катятся. Что опять не так? Я её даже не трогал ещё. Слишком хрупкая, не выдержит она моего зверя. Но и похрен, с каких пор меня трогают чужие слёзы? Не волнуют вообще, и она – не исключение. Всего лишь девка, которую хочу трахнуть.
Так какого хрена вместо того, чтобы разбудить и взять своё, я так бережно, чтобы не потревожить её сон, поднимаю с пола и несу в спальню?
– Не трогай, – бормочет, головой качает, а глаза так и не открыла. – Отпусти!
Нет, ну что за херня?
Поперёк горла эта её театральщина уже. Отпустить бы её на все четыре стороны и переключиться. Смотаться в «Соблазн», выбрать себе десять таких и выпустить наконец пар. Но не могу, мать вашу! Не могу, и всё тут. Тянет к ней нереально, как будто привязали, в голове беспрерывно бьёт: «моя». Я просто обязан трахнуть её, иначе не отпустит.
– Пожалуйста, я не выдержу ещё раз, – умоляет сонным голосом.
Ну что ты не выдержишь, я ничего ещё не сделал, а, между прочим, желание дикое, необузданное, неконтролируемое.
– Лучше убей, только не трогай, – припечатывает этой фразой, даже зависаю, так и не опустив её на кровать.
– Что за херню ты несёшь, Хрустальная? – хмурюсь, следя за её бледным лицом.
Дёргается от моего голоса, но не просыпается, а я ловлю себя на мысли, что в груди какое-то тепло от того, как она голову свою белокурую на моё плечо уложила. Вставляет этот жест похлеще алкоголя, и не с чем сравнить эти ощущения. Жуть как не люблю, когда я чего-то не понимаю, а сейчас я не врубаюсь, какого хера такая реакция.
Укладываю Хрустальную на кровать и избавляю от видавшего виды пуховика. Пару секунд размышляю над тем, чтобы раздеть её полностью, но решаю, что это плохая идея. Не сдержусь ведь, трахну её спящую.
Ещё одна лабуда, которая не поддаётся логическому объяснению. Обычно я сижу, раскинув ноги, а шлюхи меня ублажают, и нет желания наброситься на них, как на эту хрупкую девицу.
– Ром… –