два килограмма гематогена и на месяц освобождают от уроков. Более того, ты солгала ребятам первого отряда, что Володя Ульянов сдал в аптеки Симбирска более ста килограммов сушеных комаров, благодаря чему по окончании второго класса вообще перестал посещать школу. Да Владимир Ильич мухи за свою жизнь не обидел, не то что комара! И учился, учился и учился! Ему даже работать некогда было, столько времени он отдавал учебе. Ты понимаешь, что опорочила… чуть не опорочила его светлую память? Как мы, твои товарищи по пионерской организации, должны тебя наказать? Что сделал бы Ленин, узнай он о твоих проступках?
– С броневика свалился, – шепотом подсказал Ноябрине Ивановне вконец распоясавшийся Леша.
При мысли о Ленине и приписанных ему прогулах школьных занятий, Любу охватил стыд. И она заплакала, не стесняясь мальчишек:
– Только из пионеров не исключайте!
Любин пионерский галстук возмущено затрепетал концами. Исключение Зефировой из рядов всесоюзной ленинской пионерской организации пришлось бы очень кстати. Галстук, не любивший вспоминать, что его родня – косынки и платки, но постоянно упоминавший частицу красного знамени, был недоволен своими шеями. То повязали его на ворот пахнущего соляркой работяги – ударника коммунистического труда, назвав почетным пионером, теперь вот – Зефирова. Галстук мечтал об обмене по линии СЭВ. В прошлом году было такое: делегация немецких пионеров обменялась галстуками с пионерами клуба интернациональной дружбы городского дворца пионеров, и несколько красных треугольников уехали из Белозерска в ГДР. На постоянное место жительства!
Но Люба скорее бы отдала новенький фильмоскоп, да что фильмоскоп – жизнь, чем пионерский галстук. И она судорожно прикрыла узел на шее сложенными одна над другой искусанными комарами ладонями.
– Поплачь-поплачь, – в наказание разрешила Ноябрина Ивановна. – А то совсем дисциплину распустила. А ведь дисциплина, ребята…
В этот момент Ноябрина Ивановна заметила, что барабанщик исподтишка пинает знаменосца, а тот тычет его древком маленького флажка, и маскировочно-прогулочным шагом пошла от трибуны к флагштоку, приструнить обоих:
– Афанасий Васильевич, продолжите линейку!
Старшего пионервожатого на самом деле звали Афиногеном, но имя пришлось слегка изменить, так как некоторые дети ошибочно говорили «Афиген Васильевич». Афанасий Васильевич, судя по рассеянному взгляду, думал не о дисциплине, а о поджидавшей его в запертом домике девушке Жанне. Вожатая Галя выяснила, что Жанна была практиканткой пединститута, в нарушение распорядка педпрактики не уехавшая после ее окончания. Тем не менее, Афанасий Васильевич ловко собрался с мыслями и подхватил речь Ноябрины Ивановны:
– Дисциплина – одна из составляющих демократического централизма, который сочетает единое руководство