будет", но сказала она противоположное:
– Ну, ничего. Это не такая трудность, с которой не справишься. Научишься.
Александр вздохнул, чтобы начать рассказывать бабушке о школе, но вдруг почувствовал, словно сдувается как воздушный шарик. В голову все же ворвалась непрошенная мысль. Школа – правда не такая трудность, как другие, которые его окружали. Все блекло на фоне документа со словами «временный опекун»; на едва затянувшемся шраме, о котором бабушке Александр с отцом дружно соврали, сославшись на то, что мальчик лазил по заброшенному зданию и напоролся плечом на арматуру, а не пулю. А при разговоре о таких трудностях, отец сказал, что пора взрослеть, ведь Александр закатил истерику из-за того, что тот снова разделил их. А если повзрослеть и не ныть, сказать о сегодняшнем обычном дне было нечего.
Солнце, светящее сквозь поднятые жалюзи, заставляло щуриться. Моргнув, мальчик широко раскрыл глаза и уставился перед собой.
– Боже, сына, ты как будто напуган. И подожди глаза открывать, пока мама закончит, звонок прозвенит.
Последняя фраза отдалась чем-то тревожным в животе.
– Мам, мы так опоздаем.
Она вошла в гостиную. В синем платье, которое не надел бы никто из соседей, считая обычный чуть приталенный фасон излишней роскошью. Никто в США, где мальчик в первый раз пойдет в школу, не считал нужным наряжаться сегодня. Он и сам чувствовал себя неуютно в обычной водолазке с футболкой поверх, жёлтый цвет которой слишком бросался в глаза.
– Скорее это мы будем тебя ждать, котенок.
Она села рядом, приобняв сына за плечо.
– И все же не нравится мне так. В рубашечке бы был, в брючках.
– Мам, – протянул мальчик и упер взгляд перед собой.
– Зато на желтом не будет видно, как он вспотел от страха.
– Мирон, – осадила его жена.
– Я не боюсь!
– Ну что, готовы? – папа пригнулся, поднося к глазам фотоаппарат. – Надеюсь, засветов не будет. Ни черта не вижу.
– Выпрями спину, – шепнула мама, сжав сыну плечо.
Мальчик выпрямился и отчего-то заулыбался. Вспышка ослепила глаза, на них навернулись слезы. Он поморгал и широко распахнул их. Мама встала с дивана и подошла к папе, машущему снимком полароида.
– Уже видно? – мальчик заболтал ногами, а потом, не в силах больше ждать, подбежал к родителям.
– Вот, – папа вытянул руку с фотографией, на которой черными силуэтами начали проступать его жена с сыном. – Красотки мои.
– Я не красотка, – запротестовал мальчик, вставая на носочки, чтобы лучше видеть. – Я красавец.
– Конечно, красавец. Ещё бы пиджачок. Все, все, я шучу, – мама заулыбалась, подходя к окну. – Едет твой автобус.
– Ой все, – мальчик сам не заметил, как это вырвалось изо рта, он не хотел показывать страх.
– Ой все, – передразнил его папа, наблюдая, как сын скрывается от позора в коридоре. – Спину прямо, грудь выпятил и вперед.
Мальчик натянул кроссовки, подумав о том, что его новым одноклассникам этого делать не надо. Это так странно