жизнью фермы и ранчо (видел бы их покойный Столыпин!), «плодородные долины» Невады с немыслимыми свободами… Я задаюсь вопросом, растопчет ли бизнес аристократию и у нас? Ведь каждый, подумай, каждый, при должных знаниях и умениях, может вывести Россию к немыслимым высотам. Мы, люди новой формации, имеем право решать, куда свернёт страна, а потому…»
Но витая петля строчной «у» так и не успела загнуться – господина депутата окончательно сморил сон, накрывший плотным лоскутом воображаемый исписанный лист.
1.2. Сандра
– Эжени! – вроде бы и крикнула, но как-то полупридушенно.
Для верности аккуратно кинула в окошко маленький камешек – стекло мягко зазвенело. Повезло, подумала Сандра, горничная не прознает, а Женька, бессовестная, точно с постели поднимется.
От утреннего субботнего морозца уже рдели щёки, а очки верно покрывались инеем. Озябшая Сандра, скрипя зубами, вновь сунула руки в карманы своего щёгольского пальтишка из французского кашемира и заплясала нервный степ под окном доходного дома, что на Большой Пушкарской. Заснеженные грифоны, гордо выпятившие свои каменные груди, неодобрительно посматривали на Сандру с колонн центрального портика. Стылый питерский ноябрь (призналась самой себе, вытанцовывая третий круг) совсем не располагал к затее, которую она собралась провернуть – сидеть бы сейчас в натопленной меблирашке да попивать абсент со стариком Миреком.
Бесстыдница-кузина выбежала из парадного спустя каких-то двадцать семь минут. У пушистой котиковой шубки была застёгнута лишь половина ромбиков-пуговиц, на одной руке у Женьки бестолково болталась муфта, а другая, голая, стремительно розовела на морозе, как и Женькины щёки, легко тронутые пуховкой. Белый мех замечательно подчёркивал тёмный пепел кузининых волос, коротко стриженных и свободно вьющихся под шапочкой, не то, что туго закрученные в «шишечки» косы Сандры. Однако в дерзкой Женькиной причёске не было ничего катаржанско-тифозного, напротив, короткие, мелко завитые пряди игриво обрамляли хорошенькое полудетское лицо. Ну, а вечная улыбка на аккуратно-тонких губах вовсе превращала её в этакого холёного мальчишку-озорника.
– Сандра, миленькая, ну прости, – взмолилась Женька, торопливо мучаясь с пуговицами. – Я от Зоечки еле отделалась! Сама же понимаешь, увидит она нас вместе – вмиг донесёт мамочке, а мамочка меня в комнате запрёт и будет причитать о том, как дурно на меня влияет этот enfant terrible.
Женька засмеялась, и играючи пощекотала Сандру мягчайшей кисточкой, украшавшей шубный рукав.
– Вашу наушницу Зоечку я бы давно выставила вон, – неодобрительный взгляд и беглое промакивание носа платком. – Поспеши, Эжени, Мирек ждать не любит.
Искрящийся снег засипел под торопливыми шагами. То ли нетерпение, то ли азарт подгоняли Сандру, она почти тянул непоспевающую Женьку за руку, пока они шли вдоль запорошенной, окоченевшей Невы. Отвечала на вопросы односложно и рассеянно:
– А долго мы в