своего дома не было. А чтоб дом поставить, не нужен горшок с золотом да ценными украшениями. Возьму сколько надо, а весь клад пусть остается тому, кто его зарыл.
– Вот оно как? Удивила ты меня. А ну как поставишь ты себе дом, глянешь на него да скажешь себе: эх, дура я, не пожелала высокие хоромы, каменные палаты! Не прибежишь ли снова сюда за золотишком?
И тут очи его засветились, вспыхнули расплавленным золотом. Кладовик почти перестал походить на человека. Незвана вспомнила, что иногда в пустынных местах люди видят золотой свет, словно глаза сияют. И говорят друг другу: «Дедка горит. Клад где-то близко, да разве найдешь…»
В этом золотом сиянии женщина вновь почувствовала приступ алчности, но усилием воли справилась с собой и твердо ответила:
– Не прибегу, дедушка кладовик. Ни к чему мне каменные палаты. А коли понадобятся – сама добра наживу да поставлю!
– Ух ты! Наживешь? Что ж ты не пошла сразу наживать деньжат на новый дом, а сидишь тут над чужим кладом?
Незвана хихикнула: все-таки поддел ее вредный старик! Но ответила честь честью:
– Я, дедушка, этот клад не на дороге нашла, а выиграла. И ставкой в той игре была не медная монетка, а жизнь моя. За своим-то выигрышем – да не прийти? Сроду бы я себе такого не простила!
– Хм… Ну бери… если сумеешь!
Последние слова кладовика прозвучали негромкой угрозой.
Незвана склонилась над горшком, понимая, что предстоит непростая задача. Заговорила вслух:
– Могу взять чужое добро, могу – чужое горе на свою хребтину. Как же мне выбрать-то? Вот очелье с рубинами. Больших денег стоит. Богатая женщина его носила – может, боярыня? Муж ей очелье подарил, чтоб перед людьми красовалась, богатством гордилась? Давно тебя нет в живых, боярыня, не один век уже. Не серчай на чужую бабу, что берет твое очелье. Не буду я в нем красоваться, я на него дом себе построю. Будет у меня крыша над головой – вспомяну тебя добрым словом…
Закусив губу, взяла очелье с рубинами. Вытащила из сумы старенький платок, расстелила на траве, положила на него очелье.
– Может не хватить денег. Скупщики-то хитрые да подлые, как щуки речные. Правильной цены не дадут. Придется еще малость добавить. Вот монеты.
Кто их наживал, копил да хранил – простите меня, люди добрые. Не пожалейте вдовице на жилье. Много не возьму, а хозяину денег пусть легче станет там, в Нави, за последнею рекой…
Осторожно отсчитала три золотые монеты, завязала добычу в узел, убрала в суму. Потом взяла из горшка серебряную монету, тоже положила в суму – отдельно.
– Серебро-то зачем берешь? – не удержался кладовик. – Вон же сколько золота!
– Мне на постоялом дворе пить-есть придется, – деловито, буднично объяснила женщина. – Чего я там золотом светить буду? Разменяю серебро…
Глянула через плечо в зеркальце. Луна казалась прозрачной на предрассветном небе (это уже и ночь прошла?!), а тень удавленника смирно чернела под дубовым суком.
– У клада хозяин есть – вот пусть с ним и остается, – поклонилась Незвана кладовику. – А ты, дедушка,