зеркальце. Бронзовое, посеребренное.
Старуха говорила, что зеркальцем можно поднимать из могил упырей, чтоб наслать на своих врагов. Сперва надо было зеркальце завернуть в смертный плат – платок, которым было накрыто лицо покойника. Потом в полнолуние прийти на могилу самоубийцы, навести зеркальце на луну и пойти прочь. А за твоей спиной зашевелится земля, встанет упырь и пойдет за тобой следом…
«Тогда веди его к дому своего врага, – тихо говорила Чернава. – Да помни: если дрогнет твоя рука, перестанет в зеркальце отражаться луна… если облачко луну закроет… если в зеркале хоть на миг промелькнут ветки деревьев, ночная птица или летучая мышь… тогда тебе конец. Набросится на тебя упырь!»
Никогда Незвана этого не делала и сейчас делать не собиралась. Да и кого тут поднимать? Ни могилы, ни тела: звери потрапезничали. Но луна так упорно таращилась сзади, словно звала обернуться…
Не удержавшись, женщина достала из сумы зеркальце и поглядела в него через плечо, поймав на посеребренный диск луну, черную ветку дуба… и длинную безжизненную фигуру под этой веткой. Черная тень удавленника вытянулась в ночном воздухе, бессильно опустив длинные руки.
«Ох, храни меня чуры-предки!»
Незвана знала: когда говоришь с нечистью, нельзя показывать страх.
– Что ж ты, дедушка кладовик, не один караулишь, а с приятелем? – спросила она учтиво.
– С приятелем? – не сразу понял тот. – С каким еще… А! Ты про Моргуна? Он не караулит. Маячит там, под веткой, да молчит. Скучный сосед. Сам не знаю, почему он до сих пор не ушел…
– Ладно, – твердо сказала Незвана. – Не ушел – его дело, пусть себе болтается. А ты мне, дед кладовик, зубы не заговаривай. Обещал поднять сюда клад? Так поднимай.
И тут она разглядела кладовика. Словно из лунного света соткался – невысокий бородатый старичок в долгополом кафтане. Глаза острые, внимательные:
– Не побоишься, что будет тебе беда от проклятого золота?
– От золота, дядя, беды не бывает. Все беды или от других людей, или от нашей собственной глупости. Доставай горшок из-под земли!
Она ожидала спора, какой-то хитрости… но кладовик сказал покладисто:
– Как скажешь. Я тебя предупредил.
В лунном свете, струящемся к ногам Незваны, земля вспучилась пузырем, словно снизу пробивался огромный крот. Поднялась – и опала, оставив на виду черный печной горшок.
Когда-то горшок был завернут в рогожу, но за века рогожа истлела. И Незвана, склонившись над добычей, разглядывала поблескивающие в лунном свете монеты и украшения. Они казались холодными – и невыносимо, до томления в душе прекрасными.
Видела раньше разбойничья жена и серьги золотые, и браслеты, и очелья, и височные кольца. Не только видела, но и носила на радость мужу. Да не держались у них дорогие вещи. Легко добытые, легко и уходили – и ни слезинки по ним не пролила беспечная женщина.
А этот клад заставил ее вдохнуть – и задержать дыхание от алчного восторга. Золотое сияние влилось ей в жилы, вместе