подписью и печатью. Ну не глупо ли?
Мне нужен был ответ от Ликвидаторов. Пока я шёл до ближайшей остановки, успел свалить бумажную волокиту на Хитер. Правда, справедливости ради отправил ей нужные вопросы, это всё-таки моё расследование.
Одной печалью стало меньше. Теперь я мысленно метался, решая, куда поехать дальше. Трое пострадавших. Один в тюрьме, другой – в психушке, третий – в могиле. Не особо разговорчивая компания. Можно было попросить официальную встречу с заключённым, но при условии, что он сам согласится говорить. Это означало очередные запросы, на которые мне при нынешних отношениях с полицией могли ответить в лучшем случае через месяц и далеко не факт, что положительно. Толку идти в лечебницу не было. Разве что, прикинувшись дальним родственником, поинтересоваться здоровьем Лео, но и это бы мне ничего не дало: уже везде написали, что магия разрушила какие-то там нервные окончания, и Лео теперь вообще не осознаёт ни мира, ни себя.
Про третьего и говорить нечего. В дороге я уже успел найти некие не самые значимые подробности: парень, тридцать четыре года, скончался ещё до приезда врачей от энергопередоза. Такое случалось, если эффект заполнял целиком и не находил выхода. Случалось даже с теми, кто был рождён с магией: в один прекрасный момент человек просто не мог её использовать, а она накапливалась и разрушала организм. Прежде всего – сознание. Люди кончали с собой, убивали близких, иногда просто умирали, как при синдроме внезапной смерти, а иногда магии становилось так много, что она точно взрывалась внутри, расходилась волнами, уничтожая носителя. Тут уж кому как повезет. Подробностей, как именно парнишка схватил энергетическую передозировку, не было – полиция редко о таком распространяется…
Впрочем… Я на мгновение задумался. Ведь говорят же! Рассказывают, не скрывая, если случай, скажем так, будничный. А если молчат, значит, всё не так просто. Куда ехать, я решил сразу же. Ларри скинул мне район, где всё произошло, и примерный квартал. Придётся побродить по округе, поспрашивать народ. Но в этом и заключается моя работа.
Аттава-сквер был ближе всего к центру. Я домчался до университета, оттуда прошёл пешком ещё пару кварталов и оказался на месте.
Серые, практически бесцветные улочки с одинаковыми невысокими домами походили одна на другую. Однако надо отдать должное местным, которые старательно украшали дворы всякой чепухой и даже пытались высаживать цветы на скудные клочки не закатанной в бетон и асфальт земли.
В одном из дворов раскинулось кладбище старых игрушек: уродливые, потемневшие от времени куклы и облезлые плюшевые звери, прикрученные проволокой к заборам, не вызывали ничего, кроме ужаса и отвращения. Некоторые, кажется, и вовсе были из Доколлапсовой эпохи.
Я отчасти понимал тех, кто принимал это за красоту – давным-давно целая плеяда творцов упивалась описаниями разлагающихся трупов. Можно ли винить людей в том, что они, устав бояться смерти, приближают её к себе хоть бы и через искусство? Красота – обратная сторона