завтра, мы не хотим думать даже про сегодня. Наш девиз – спонтанность.
Но все эти мысли проносятся за долю секунды в моем ожившем от поступившего в кровь алкоголя сознании, под набирающую на танцполе обороты «Королеву танцпола». Я смотрю на Леську, и мне хочется её поцеловать.
20 сентября. Ночь.
Настроение – космос! Мы летим по трассе в сторону дачи под «Losing It» Fisher, откинув крышу и безумствуя на полном ходу.
Леська продолжает танцевать, хлещет, обливаясь, из горла испанскую «Каву». Я верещу, как резаная: "I'm losing it!" Сегодня это наш гимн. Мы вместе теряем самообладание и сходим с ума одновременно.
Я пытаюсь запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда: вот Леська, красивая и пьяная до безумия, вторит мне "I'm losing it! " и «Кава» стекает по её губам и вздёрнутому подбородку. Капает, растекаясь тёмными пятнами по неприлично белой, струящейся на ветру и прилипающей к её прекрасному юному телу блузке. Бессовестно затекает в ложбинку между двух упругих грудей. Я вижу, как встали и дерзко торчат, от холода и удовольствия её соски. А большие и безумно красивые глаза жмурятся от счастья и встречных фар.
Вот мои пальцы крепко сжимают кожаную оплетку спортивного руля. Локоть касается холодной обивки двери, и моя загорелая рука покрывается легкими мурашками. Какие-то красавчики обгоняют нас и сигналят, радостно скалясь и что-то выкрикивая нам из спешно открывающегося окна.
А высоко в небе стремительно падает жёлтая звезда, но я успеваю загадать, чтобы тот, кого я сильно обидела, позвонил мне первым, потому что «Я твой космос».
Засыпая, под окном мансардного этажа, я смотрю как меркнут звезды, вытесняемые рассветом, как просыпаются кучерявые, плывущие по светлеющему небу облака, и занимаюсь своим любимым в такое время суток делом: созерцанием своей безысходности и одиночества. Наблюдаю, как они наполняют меня в районе солнечного сплетения, как разливаются по моему телу и оседают внизу живота свинцовой тяжестью.
Мое одиночество любит тишину. Я складываю его под подушку и обнимаю засыпая.
И просыпаюсь от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открываю глаза и вижу свою младшую сестрёнку, Птенчика. Пока мы спали, папа съездил за ней в город и привёз на дачу на все выходные. Стоит. Глаза блестят. Губы растянуты в широкой улыбке. Яркий полуденный свет падает на неё через окно на крыше. Ну, точно маленький ангел с благой вестью.
Как-то слышала фразу: никто не знает, что на самом деле на душе у человека, который вечно улыбается. Это про Птенчика, мою малую. Мы с ней очень похожи. Обе смуглые и темноволосые. Только у меня глаза серые, а у нее настолько тёмные, что кажется вот-вот почернеют. И волосы я свои давно состригла, одну челку оставила. А у малой – косы длинные, до пояса.
Птенчик выросла на перекладных. Она младше меня на пятнадцать лет и бьюсь об заклад, мама думала, что родит поскрёбыша, когда ей забеременела. Так называют поздних детей, появившихся в семье неожиданно, когда их уже никто не планировал. Но дальше что-то, действительно, пошло не по