Истер, – странно, что он никак не может угодить своим профессорам. И если не сдаст этот предмет, его снова выгонят.
– Что за предмет? – поинтересовалась я.
– Он говорит, ему не нравится латынь. И провалил экзамен. Представляешь?
Мне тоже не нравилась латынь, но я сдала ее на отлично и знала назубок четыре спряжения и пять склонений. Servus vinum ad villam portat – раб несет домой вино. Я представила, что скажу это Джасперу Паджетту, и он удивится, услышав мои слова. Может, я смогу позаниматься с ним, чтобы он сдал экзамен. И мы подружимся.
На самом деле мне даже не хватало духу с ним заговорить. Я наблюдала, как он несется куда-то или читает – он махал мне рукой или подмигивал. Он не был ни надутым, ни особо красивым, не походил и на брутального парня с Дикого Запада: такие иногда расхаживали по городку, жуя табак. Он был одиночкой и имел щуплые плечи. Утром садился на лошадь и ехал работать в каменоломню, возвращался поздно вечером. Ужинал он, вероятно, в гостинице «Ласточкин хвост» или еще где-то. Но уж точно не с мачехой.
– Скорее всего, пьет в салуне, – говорила Истер, с неодобрением морща лицо. А может, с тревогой.
Как-то утром графиня послала меня в библиотеку особняка за журналом и разрешила взять себе «все, что понравится». Я не спеша перебирала пальцами корешки, стены были целиком заставлены томами. Я выудила с полок «Дом веселья», «Маленьких женщин», а потом стояла неподвижно, читая «Большие надежды».
– Привет!
Я чуть не подскочила от неожиданности. Джаспер Паджетт разглядывал меня из-за спинки вольтеровского кресла.
– Неужели это святой ангел из каменоломни? – произнес он в своей протяжной манере.
– Святой? – переспросила я. – Это вряд ли.
– Я не забыл твой добрый поступок, когда ты перевязала раненого. А теперь ты здесь, на службе у моей мачехи.
– Она очень добра.
– Добрая паучиха, – заявил он.
Я не представляла, что он имел в виду, но образ Инги с восемью лапами, плетущей паутину, поселился где-то в дальней кладовке моего мозга. Джаспер подошел и встал рядом со мной, разглядывая книжную стену. Он провел пальцем по корешкам.
– Бедняжки. Все напоказ. Никто ни разу не открывал их. Кроме меня. И теперь тебя.
– Я бы с радостью прочитала их все.
– Что у тебя здесь? – он изучал мой выбор, наклонившись через мое плечо. – «Дом веселья». Ха! Точно не про наш дом.
Что он имел в виду? В Инге было полно веселья, она все время смеялась.
– Не читал, – сказал Джаспер. – Расскажи потом, понравится или нет. – Он с отвращением показал мне книгу, что держал в руках. «Энеида». На латыни! И я воображала, что смогу подтянуть его по латыни, когда он читал Вергилия в оригинале. – Предпочитаю Джека Лондона, – сказал он. – Больше всего нравится «Белый клык». Но приходится грызть этот вот кусок гранита, чтобы не опозорить семью. Ненавижу латынь.
– Мне она тоже не нравится, – поддержала я. – От этих глаголов голова болит.
– Мы не любим одно и то же! – воскликнул Джаспер. – Родственные