это конец.
– Снимай розовые очки, психологиня, – теперь на его лице и намека нет на улыбку. Он хмур и сосредоточен. – Тебя здесь ждали.
– Ты всего лишь заключенный, – губы практически не двигаются. Теперь я осознаю, что вляпалась по-крупному и мне отсюда никуда не деться.
– Нет, птаха, – отрывается от стола и идет в мою сторону.
Сердце срывается с места, разгоняясь до немыслимой скорости, виски пульсируют, а ладошки потеют. Я понимаю, что сейчас произойдет то, чего я так сильно боялась: Монстр исполнит свое обещание.
– Не подходи ко мне, – вжимаюсь спиной в дверь, все еще надеюсь, что это такой дурацкий розыгрыш, и на самом деле камеры включены, и подмога спешит за мной. Не могут они оставить меня здесь, верно?
– Я служебное лицо! Меня будут искать!
– Никому-то ты не нужна, психологиня. Братцу-инвалиду?
– У меня работа. Студенты! – цепляюсь хоть за что-то.
– Думаешь, ты так незаменима? – хмыкает, останавливаясь от меня всего в нескольких шагах.
От него исходят волны такой мощной энергетики, что игнорировать этого мужчину не смог бы ни один человек. От него буквально веет опасностью.
– Меня все равно найдут. Брат так просто не оставит этого.
– Дай-ка подумать, – появляется на его жестком, словно высеченном из камня лице звериный оскал. – У инвалида без вести пропадает единственная сестра. Он пытается обвинить неведомого заказчика и тюрьму, куда она отправилась, в ее пропаже. Вот только следов того, что она приехала именно сюда, нет. Нет ни билетов на автобус, ни записей с камер наблюдения, ни переводов на счет. А здесь тебя никто не видел и не слышал.
В животе мгновенно леденеет от ужаса. Он действительно сделает это. Он отплатит мне за приговор.
– Я только выполняла свою работу, – меня начинает колотить сильнее, а горло сдавливают спазмы.
– Надо включать голову, птаха, когда на что-то следует закрыть глаза.
– И позволить тебе дальше убивать людей?
– А ты знаешь, кем они были? – его зрачок расширяется, заполняя голубую радужку, и делает мужчину окончательно похожим на монстра. – Убийцы, воры, растлители, те, кто убивал сотни тысяч и миллионы людей.
– Плевать! Ты не Господь Бог! – сжимаюсь еще сильнее, понимая, что в западне.
– Из-за тебя меня приговорили к пожизненному!
– И чего ты хочешь теперь? – сердце ухает в пятки.
– Расплаты! Ты поплатишься за каждый мой загубленный месяц.
– Как?
– Я буду делать с тобой все, что захочу. И ты не скажешь и слова против, – зло усмехается.
– Ты ошибаешься, – стараюсь взять себя в руки, но страх уже владеет мной без остатка.
– У тебя нет выбора.
– Ты не посмеешь.
– Посмею, и еще как! Ты можешь кричать, плакать, звать на помощь, но никто не придет. Тебя кинули мне на растерзание. Твое тело принадлежит мне. И ты будешь молчать, потому что иначе твой брат так и останется инвалидом, – в два шага прижимает меня к себе и дергает за блузку,