развивается медленно и вязко, с многочисленными отступлениями, побочными линиями, сложно переплетающимися друг с другом, длинными описаниями всего, на что упадёт авторский взор. Сам сюжет в романе занимает очень скромное место и служит в основном лишь поводом для воспоминаний и размышлений. Стартовой точкой становится телефонный звонок. Лирическому герою, от имени которого ведётся повествование и который выступает явным альтер эго автора (вплоть до упоминания о том, что незадолго до начала событий закончил свой предыдущий роман «Пароход в Аргентину»), звонит женщина по имени Тина, его давняя подруга, и встревоженным голосом сообщает об исчезновении их общего знакомого – Виктора.
Тут же герой, ворочаясь на неудобной гостиничной кровати, пускается в неторопливые подробные воспоминания о своей первой встрече с Виктором, тогда ещё просто молодым студентом, в Эйхштеттском Католическом университете, где лирический герой одно время преподавал. Затем его воспоминания плавно перетекают на знакомство с Тиной (с подробнейшим отступлением в историю её прошлого) на то, как он представил Тину Виктору и как эти двое впоследствии стали парой. Сюда же вплетается история буддистской общины в Нижней Баварии, в которой сам лирический герой проходил сессин («недельное (например) удаление-от-мира, целиком (почти целиком) посвященное медитациям») и частью которой впоследствии стал Виктор, а также история основателя и лидера этой общины.
Вообще тема дзен буддизма как в исходном виде и развитии на Востоке, так и в западном понимании проходит красной линией через весь роман. Вызвано это тем, что для лирического героя воспоминания о Викторе и практики дзен связаны неразрывно. Даже после звонка Тины в его памяти первым делом всплывают полуподпольные буддистские кружки советских времён в городе, который когда-то назывался Ленинград (да, так причудлива порой бывает наша память, что вместо воспоминаний о человеке подсовывает воспоминания о том, что в первую очередь с этим человеком связано). И тут следует рассказ о том странном времени, когда в СССР только-только начали просачиаться разными причудливыми способами сведения о духовных практиках Запада, бессистемно, только по книжкам, без преемственности от учителя к ученику.
И тут же объясняется, что такое дзен в жизни лирического героя, его знакомых из ленинградского кружка и немецкого центра, почему люди тратят на него столько времени и сил. «Дзен в тот первый день, когда я узнал о нем, звучал для меня как счастливая, радостная, даже веселая, пожалуй, мелодия, совсем неожиданная посреди уже почти привычной серости и мрачности мира; я был пленен парадоксами; пленен возможностью так – с такой иронией, с таким вызовом, с такой беззаботностью, такой бесшабашностью – говорить и думать о вещах важнейших, о надежде и безнадежности, о смысле, бессмысленности и смерти; послать к черту взрослую угрюмую жизнь с ее постылой серьезностью…»
И дальше