В нашем городе сейчас живет примерно столько.
В июле того лета приключилась у меня на Старосвятском кладбище забавная история. Я гуляла – и свернула с основной аллеи на едва заметную под травяным ковром дорожку. Шла, слушала Kyuss, ела мороженое, а сама глядела по сторонам – высматривала что-нибудь интересное. Причем, желательно действительно интересное – мертвого ежа, белку, или какую-нибудь змейку. Увлеклась и не заметила, как они подошли – два мужичка лет тридцати. Обычные такие дядьки. Один в очках. Показали удостоверения – наркоконтроль. Решили, что я закладки разыскиваю. Представились. Задали вопросы – кто, что здесь делаю. У меня – паника. Не объяснять же им про кости и мое странное хобби. Пришлось врать. Сказала, что историк-любитель. Для школьного проекта пришла фотографировать надгробия, одно – над могилой декабриста с необычной сложной фамилией, другое – какого-то забытого всеми композитора. Хорошо, что у меня неплохая память – я помнила почти всё содержание моего проекта, и вывалила все собранные мной для него факты на сотрудников наркоконтроля. Меня обыскали и нашли содержимое моих карманов подозрительным. Да, мусорный пакет и одноразовые перчатки. Пришлось опять врать – что забыла вытащить после того, как выгуливала собаку. Что мешок и перчатки мне нужны, чтобы убирать то, что вываливается из пёсика на газоны или, хуже того, на асфальт. Мне поверили и отпустили.
Погруженная в свои мысли, я и не заметила, как прошла кладбище насквозь. В беседке, рядом с коваными воротами сидели ребята – из моего класса и из параллельного. Курили, обсуждали что-то. Хохотали, даже нет, ржали. Словно ослы. Проходя мимо них, я поздоровалась. Никто не ответил на приветствие. Не услышали, проигнорировали – словно меня и не было вовсе. Или я – жертва проклятия невидимости.
Я подошла к воротам в школьном заборе. Остановила музыку в плеере. Сняла наушники. Убрала их в рюкзак. Проверила, выключила ли плеер. Поставила его на блокировку. Проверила, поставила ли на блокировку. Убрала плейер в рюкзак.
У входа в школу тоже толпились подростки. Мои одноклассники и одноклассницы. Разбились на кучки, пялились в свои телефоны. Поздоровалась. Ничего не услышала в ответ. Ни «привет», ни, тем более, «с днем рождения, Инга». Подошла к Дашке Щегловой. После того, что приключилось с Рамоном и Стасом, мы иногда (обычно на контрольных и других проверочных работах) сидели за одной партой и, с некоторой натяжкой, нас даже можно было назвать почти-друзьями. Окруженная восторженными почитателями, Дашка демонстрировала им что-то в своем телефоне и не обратила на меня никакого внимания. Прибежала запыхавшаяся классная руководительница. Мы зашли в класс. Когда расселись по своим партам, Щеглова наконец-то заметила меня и спросила, что я делала на каникулах. Явно собиралась похвастаться, чем занималась она сама. «Так, ничего особенного. Гоняла в компьютерные игры», – ответила я. Щеглова неодобрительно покачала головой и укоризненно сказала мне: «Я тебя не понимаю, Лягунова. И когда ты уже вырастешь?»
Классная