и понесенным в конце концов горьким поражением. И возненавидела своего первого мужа именно во время этой бесславной кампании.
– Будем надеяться, что ты преуспеешь больше, чем он.
– Ах, ну почему надо обязательно ехидничать? – запротестовал Генрих. – Дареному коню в зубы не смотрят. Так ты не ответила на мой вопрос.
Алиенора обвила руками его шею и приблизила свои губы вплотную к его рту.
– За Тулузу я бы простила тебе почти все на свете, – прошептала она.
– Почти? – Он взял ее на руки и понес на кровать.
– Я много раз говорила, Генрих, не смей пренебрегать мной и не обещай мне Тулузу, когда ты не собираешься выполнять обещание.
– Верь мне, – отвечал он, снимая котту и нижнюю рубашку и обнажая мускулистый торс. Золотисто-каштановые волосы крестообразно покрывали грудь и струились вниз, переходя в паху в густые заросли. – Я тебя не разочарую.
Алиенора страстно устремилась ему навстречу и с наслаждением отдалась его жарким ласкам. После долгой разлуки вожделение разгорелось в ней с неимоверной силой, но, даже пылко отвечая на его любовь, она не верила ему ни на йоту.
Глава 14
Пуатье, середина лета 1159 года
Ранний утренний свет лился через открытые ставни и достигал изножья кровати, ярко освещая часть расшитого полотняного покрывала. Повернувшись к Алиеноре, Генрих поцеловал ее в шею и провел рукой по ее нагим бедрам и боку. Она пробудилась и сонно взглянула на мужа. Его веснушчатая кожа загорела на лице и на руках там, где они были открыты солнцу, – свидетельство долгого пребывания в седле, – но остальное тело было цвета парного молока. Ее волосы роскошным каскадом упали ему на руку. С недавних пор она стала замечать среди золота случайные жесткие нити серебра и безжалостно вырывала их, чтобы они не нарушали янтарного великолепия.
Генрих сжал ладонью ее грудь и поцеловал в губы, обведя их языком, но это была не любовная прелюдия, а поцелуй на прощание. Затем он со вздохом сел на кровати:
– Я так же сильно хочу остаться с тобой, как и завоевать город в твою честь, и войско ожидает моей команды. Держу пари, что мой канцлер уже мечется по комнате, протирая подошвы своих сапог. – Он ухмыльнулся. – Кажется, идея стать солдатом захватила воображение Томаса.
Алиенора зевнула и потянулась:
– Бекет в чем-то похож на тебя.
– Ха! Почему ты так говоришь?
– Он наслаждается властью; ему нравится возвышаться над людьми, повелевать ими.
– Томас не повелевает мной, – резко сказал Генрих. – Он мой канцлер и делает, что ему приказано. Я наделил его высокими полномочиями, но король – я, и я один правлю миром.
Алиенора спохватилась, что задела больное место.
– Бекет мнит себя королем по доверенности, – ответила она. – Подчеркивает свою значимость, швыряясь деньгами и окружая себя роскошью. Закатывает шикарные пиры; даже его повседневная котта отделана серебром. Полагает, что именно так и поступают короли. Надеется, если укроет