был непререкаем.
Тем более, ничего не надо было доказывать Бену. Он был покорён, принадлежал ей до последней клеточки. И она была счастливой, открытой, доверчивой. Он стал главным человеком в её жизни.
За все пять лет в Разведакадемии она ничего не рассказывала ему о прошлом. Это он ей рассказывал всё. А тут как-то ночью…
Они ещё не ушли из мира звёзд в её дом, который он постарался сделать уютным, тёплым, домашним. Не спешили. Вечер был долгим, и ночь впереди – бесконечной, до самого утра.
Она вдруг начала говорить, будто открывала какую-то дверь, запечатанную давным-давно:
– Знаешь, у меня было очень счастливое детство. Папу звали Стивен, Стив. А маму – Генриеттой. Папа звал её Гани. Он был рыжеволосый, большой, или мне, маленькой, так казалось.
Они очень любили меня. Я чувствовала это, как защитный кокон от всего мира. Я была живой, но послушной. Любимые всегда послушны. Жили мы в городке Разведакадемии, они были разведчиками. Уезжали надолго зимой. Или это сейчас кажется – долгая зима ожидания праздника. Зато лето было бесконечным, как сама жизнь.
Возвращаемся как-то из похода, поздно, уже стемнело. Я у него на плечах, обнимаю за шею, то и дело выпрямляюсь и смотрю в небо. А он для страховки держит меня за ноги.
– Что ты видишь, Илли?
– Звёзды, мне так нравится смотреть на них!
– Звёзды – это прекрасно. Но посмотри вон туда, прямо. Видишь огонёк? Это наше окошко светится, чтобы мы от звёзд всегда возвращались домой.
Бен слушал, как заворожённый.
– В семь лет меня отвезли в пансион. Папа сказал, тебе там будет интересно, узнаешь много нового, у тебя будут подружки. Школьные друзья – это на всю жизнь.
Я привыкла к пансиону. Училась хорошо. Родители рано научили меня читать и писать, но главное, папа часто разговаривал со мной, когда мы были вместе. Отвечал на любые мои вопросы и задавал свои. Например, как ты думаешь, почему…
И я начинала думать – а правда, почему? И он объяснял! Он учил меня думать, анализировать, понимаешь? Как бы мне было интересно с ним, сейчас, когда я выросла!
– Почему было бы?
– Потому что в десять лет я осталась одна на свете. Я не сразу узнала об этом. И не верила долго.
Меня начали жалеть – и воспитательница, и учителя, и даже директриса. Мне стало очень страшно! Может, у меня какая-то болезнь и я могу умереть? Мне очень не нравилась эта жалость! Я потом всю жизнь старалась держаться, чтобы никому не хотелось жалеть меня! То кто-то из взрослых посмотрит со слезами на глазах, то Рози, моя лучшая подружка, обнимет ни с того ни с сего. Было какое-то острое предчувствие беды…
А перед каникулами меня вызвали в гостевую. Я обрадовалась, думала, родители! Но оказалось – отец Рози, я его видела и раньше.
Он встал мне навстречу и тоже обнял со слезами на глазах:
– Детка, мне разрешили, наконец, удочерить тебя.
– Зачем? У меня же есть родители!
– Неужели ни у кого не хватило мужества сказать тебе, что их больше нет? Они не вернулись из экспедиции.
– Не