Так бывает у представителей малых народов в метрополии. Они чувствуют – ты можешь быть умным, семи пядей во лбу, и прекрасным человеком, а какой-нибудь хам из государственнообразующей нации будет смотреть на тебя свысока.
Ни Тим, ни Дэв этого себе не позволяли даже в мелочах. Уважали его, как старшего, опытного, прекрасно ориентирующегося в материале, который Тим только постигал, а Дэв его и не касался.
Дэв был вольным стрелком, ему не нужно было изучать корабль, его суть и оснастку. Он был у отца помощником и порученцем.
С интересом наблюдал, как тестируется команда Тима. Или, если Кен был свободен – партию в шахматы. Приносил Кену книги из отцовской библиотеки.
Для Дэва была неразрешимая загадка – отчего угасают и уходят в небытие высокоразвитые цивилизации. Или деградируют, меняются до неузнаваемости. Они рассуждали на эту тему, и Дэв прислушивался к его мнению. Если не соглашался, спорил на равных. Но техника его не интересовала совершенно.
И теперь нет ни Тима, ни Блэйка, а именно Дэвиду предстоит стать командиром корабля, самого совершенного на сегодняшний день, оснащённого приборами новейшей разработки. И всё только потому, что в нём гены первых людей планеты, и наверху решили, что они должны быть одинаковыми на всех десяти новых! И этот ужасный Пояс астероидов…
Бен зашёл в своё убежище. Было тихо и чисто, убирали, даже когда он не приезжал. Выключил телефоны и запер двери. Сел за стол, положил голову на руки. И первая мысль – я же ещё не сказал Дэву, что его ждёт. Ну, пусть для него хотя бы в эти три дня не будет лишнего гнёта. Три дня. У него самого есть только три дня, чтобы пережить эту боль, выжить и продолжать работу.
Утром поехал в офис. Совещаний не собирал, поработал с конструкторами, написал Герману про беспилотники получил добро – «Работать с НИИ-187, специалисты прилетят завтра».
Вечером поехал домой. Встретили Дэв и Фред, Мэл не вышла.
– Как мама?
– Плохо, не ела ничего. Не плачет, ходит по комнатам и молчит.
Дверь в спальню заперта.
– Мэл, ты меня слышишь? Я понимаю, как тебе тяжело. Это надо пережить, вместе мы бы пережили. Но ты решила, что я виноват. Я виноват, а ты несчастна. Если тебе так легче, пусть. Но я не могу ещё и тебя потерять. Если мне завтра скажут, что ты ничего не ешь, отправлю в клинику. Ты меня поняла? Я очень тебя люблю, Мэл, очень.
Она заплакала там, за дверью, горько и безутешно. Он постоял ещё несколько минут, прислонившись лбом к этой неприступной двери и позвал Дэва:
– Пойдём, надо серьёзно поговорить, мой мальчик.
В кабинете помолчал, собираясь с духом, и произнёс:
– Дэвид, готовится одиннадцатый Ковчег, пока в проекте. Но много времени нам не дадут на подготовку, я знаю. Командиром корабля назначен ты. Нужно включаться в работу.
Дэв изменился в лице. Он молчал, но на лице отражалось сначала удивление, смятение, отчаяние… и покорность судьбе.
Бен смотрел на своего мальчика. Он слишком долго оставался младшеньким, никаких взрослых обязанностей, никаких трудностей,