общем, у них там тоже есть парилки, только температура от ста двадцати градусов и выше. На камни они льют пиво, а после парилки растираются снегом. Но хуже всего, что у них есть традиция в парилке пороть друг друга пучками веток с листьями. Хлещут по спине, по рукам, по заднице. Отказаться нельзя – сочтут слабаком и зарежут. С этим у них на Ингере быстро.
– Кошмар, – сказал Арт, абсолютно уверенный, что планету Ингер и ее обитателей каэр Бофор придумал только что. – Скажи, а до океана далеко?
– Ну не то чтобы, – Ланс потер переносицу. – У меня здесь есть скоростной флиг, за полчаса долетим. Только сейчас несезон. Тройная полная луна – значит, высокий прилив. Пляжи затоплены, сирены попрятались. Ни искупаться нормально, ни песни послушать.
– Да я так, – Арт отвернулся, разглядывая украшавшие веранду ледяные статуи обнаженных женщин, местами покрытых чешуей. Видимо, так скульптор представлял себе фархианских сирен. – Я обещал Гвин, что мы полетим с ней на Фарху, поживем на берегу океана. После Катраэта и Тиндагола.
Он хмыкнул и добавил:
– Наше «после Катраэта», надо понимать, уже не настанет.
Ланс посмотрел на него с сочувствием.
– Она говорила, что вернется в Ганзу, – осторожно сказал бофорец.
Арт повернулся к нему. Несколько секунд невысказанный вопрос о том, что было, когда группа повстанцев вместе с Лансом и Гвин возвращались с Тиндагола, тенью висел в воздухе между двумя мужчинами. Первым затянувшееся молчание нарушил Ланс.
– Ты не пытался с ней связаться? – спросил он.
Арктурианин неопределенно пожал плечами. Это могло быть: «нет». Могло быть: «пытался, но ответа не было». Или: «не твое дело, бофорец». Или: «был слишком занят, пока носился по всей Периферии, выполняя задания Берилака, и заодно пытался собрать себя заново из кусков, оставшихся после Рексема».
– Что-то чай совсем уже не греет – сказал Ланс. – Пойдем в гостиную? Киберы уже накрыли стол к ужину.
“Если не хочешь говорить о Гвин – не будем”, – вот, что он сказал на самом деле.
– Светлая мысль, – ответил Арт. – Показывай, где в твоем дворце гостиная, хозяин.
“Я уже сказал все, что хотел”, – вот, что ответил Лансу бывший капитан “Эйгир”.
Ужинали просто, но сытно. В качестве основного блюда – жареный малмун-однорог с черным перцем. Его жесткое с резким запахом мясо по непонятным для Арта причинам считалось на Фархе деликатесом. На закуску овощи, сыр, хлеб, привезенные с океана моллюски и строганина. Ланс, вспомнив, что он аристократ с древней родословной, пил бадонское жемчужное вино, известное тем, что оно одинаково хорошо и к рыбе, и к мясу. Судя по этикетке, бутылка из криогенного погреба особняка была старше каэр Бофора на двести лет. Арт нашел в обширном баре тальяк со своей второй родины и щедро плеснул себе в пузатый бокал. Поддерживая атмосферу, в гостиной, объединенной со столовой в просторный зал, зажегся камин.
За ужином Ланс поделился свежими новостями