и Паучьи Бочажки ему порядком поднадоело, но в результате он только раздразнил их жадность. Если по другую сторону расселины к нему относились ровно, кое-где даже с приязнью, и дары воспринимали именно как дары, то в Новых Топках он, пожалуй, ещё и виноватым останется, если в этом году они получат меньше. Глаза аранея на мгновение сверкнули переливчатым огнём: давно бы уже послал ушлых сельчан к лешему, пусть бы сами о себе заботились, однако с них станется в отместку какую-нибудь подлость устроить, чай, не впервой. Он-то в отличии от топовчан прекрасно знал, отчего ведун тогда «беспричинно» озлился: несколько молодых повес надругались над внучкой ведуна, встретив её в лесу одну, за сбором лечебных трав. А когда старик пришёл в деревню, призвать негодяев к ответу, родичи встали за отпрысков горой и, слово за слово, наговорили ему таких мерзостей, каких пожалуй даже кикиморы постыдились бы. А под конец и вовсе погнали прочь, поколотив. Ведун же оскорбления не простил… Собственно именно поэтому поначалу предки Дамхана игнорировали Топки, не желая связываться с подонками. Сами же топовчане, разумеется, предпочли «забыть» про свою неприглядную историю, а если и помнили, то представляли внучку ведуна не иначе, как гулящей девкой. Араней досадливо дёрнул уголком рта: был бы его предок чуть по-упрямей, то может жители этих проклятых Топок вымерли бы ещё тогда, или хотя бы убрались прочь из этих мест. Нынче же ему приходится с ними якшаться, чтобы хуже не сделать. К оборотням и так в последнее время в Чёрнополье как-то не очень относиться стали, слухи всякие поползли… А уж он-то с точки зрения людей и вовсе страховидло, паучье отродье… Волком оборачиваться было бы и то лучше.
– До осени хотя бы подожди, – вновь залебезил Бухвост, – чтобы овцы хоть второй раз окотились…
– Может, сразу до зимы? – оборотень насмешливо изогнул ниточку губ: зимой он закукливался в гнездовую паутину, вместе со всеми обитателями Паучьей Расселины, и подношений ему не носили.
Староста мрачно зыркнул в ответ на насмешку, но упорно продолжал гнуть своё.
– Ну что нам делать-то прикажешь? У детей кусок отнимать?
Дамхан потемнел глазами: вот же ж подлая душонка, немудрено, что ведуны до сих пор Новые Топки за версту обходят.
– У меня своих ртов немерено, – процедил он, – шелкопрядов вообще-то тоже кормить надо. Шелка-то вы небось в этом году хотите или подождёте до следующего?
– Как же до следующего-то, – пробормотал Бухвост, пряча глаза, – а зерна докупить? Наше-то мороз побил сильно… Оружия, хоть плохонького, прикупить, чтобы волкам в село не повадно захаживать было, раз за ними никто не следит.
Последняя фраза была произнесена с некоторым вызовом, мол из-за тебя, батюшка, страдаем. Оборотень недобро прищурился.
– Ты мне на жалость не дави, – сухо бросил он, – у меня своих забот невпроворот. Если платить не хотите, воля ваша, меня в Расселине заждались.
«Надавишь тебе на жалость,