«немного истории твоим мозгам не повредит». А на открытке от бабушки – «всё, что тебе дают на тарелке, с аппетитом кушай, старших слушай».
На сестру мама вообще постоянно орала (правда, был период, когда она год – год! – с ней не разговаривала в воспитательных целях). И я очень отчётливо помню, как блеснул под абажуром занесённый над головой сестры утюг. Нет, нас не били, конечно. И утюгом мама просто замахнулась. Но в голове это отложилось навсегда. Как и широкий коричневый кожаный ремень, которым мне грозили. Этот ремень меня ни разу не коснулся, но однажды я нашла его случайно (ладно, не случайно!) – и очень-очень далеко запрятала в нижний ящик бабушкиного шкафа. И сразу жить мне стало намного спокойнее.
Ну, как спокойнее… Все дети шалят и капризничают, но родители относятся к этому по-разному. Моя мама боролась со мной так: она меня пугала. Ремнём пугать стало недоступно, и она пугала меня… Кикиморой. Вот не знаю, почему мне было так страшно – Кикимору я видела в фильмах Александра Роу, она была смешная, и я совсем её не боялась. Но когда я не хотела спать в поезде, мама показывала за окно, где стояли-ехали цистерны с лесенкой наверху и говорила: «Вооон она, Кикимора! Смооотрит на тебя, как ты не спишь!» И я в страхе ныряла под одеяло с головой. Так и засыпала, трясясь от ужаса.
Видимо, мама была довольна своей придумкой. Потому что однажды она пошла ещё дальше.
Мне подарили красивое тёмно-синее шерстяное платье. Плиссированная юбочка, белый шёлковый воротничок с кружевами, белые пуговки, разноцветные вышитые цветочки. И, когда кружишься, юбочка очень красиво встаёт фонариком. А кружиться я очень любила. И вот – солнечный радостный день. Играет обожаемая пластинка «По следам бременских музыкантов». Кружусь. Платье фонариком. Настроение отличное. Но маме нужно, чтобы я сняла платье. Ну, как она не понимает?! Я сниму, но как танцевать без платья? Ведь пропадёт весь смысл. Мне года три-четыре, и что-то внятно объяснить маме я не могу. Поэтому просто продолжаю танцевать. А маме некогда. Ей надо заниматься чем-то важным, но сначала надо стянуть с меня и убрать в шкаф новое платье, чтобы я его не испортила. Но непослушная девочка кружится и не даёт это сделать.
И тогда во всей квартире гаснет свет. Проигрыватель завывает, замедляясь, и перестаёт крутиться. Я выбегаю в коридор. А там в темноте стоит с огромными от ужаса глазами мама. (Эх, бабушка, зря ты не пустила её в театральный – такая актриса пропала!)
«Юля, немедленно снимай платье! – шепчет несостоявшаяся артистка. – Вот на этом самом месте из воздуха возникла Кикимора, такая вся зелёная-зелёная, сделала вот так, – мама водит передо мной руками, – и свет погас!»
Мне страшно. Я чувствую себя виноватой за темноту в квартире. Богатое воображение тут же подкидывает картинки, в которых свет не зажжётся никогда. Мама снимает с меня платье и велит отнести «на место». Несу его в спальню, в этот момент запускается проигрыватель, а из коридора появляется полоска света.
Когда я подросла и стала доставать с обувной тумбы до электрического