за Дедом Морозом хвостом ходила, дёргала за шубу и кричала «Деда Мунёс!» Потому что её никто Кикиморой не пугал.
А я, когда ко мне подошёл кукловод (знакомый моего старшего брата) из театра кукол «Теремок» с большим Лёвушкой из спектакля «Таинственный гиппопотам» и сказал: «Здравствуй, Юля!» – застеснялась (или испугалась?) и спряталась за брата. До сих пор в ушах звучит голосом Лёвушки грустное: «Ну что же ты, Юля?»
Страхи… Они сопровождали меня всё детство. То ли мама запугала своей Кикиморой, то ли я по жизни такая ранимая была.
Повёл меня папа фотографироваться в ателье. Нарядила меня мама в красное платье с белыми пуговками и белым воротничком, вплела в косы белую в бордовый горошек капроновую ленту. Сама с нами не пошла – уж не знаю, почему. Кстати, у меня нет ни одной детской фотографии из ателье, чтобы с родителями. И у брата нет. И у сестры. Казалось бы, у каждого советского человека есть такие фото. А у нас – нет. Ни одной семейной фотографии из ателье. И не только из ателье. Это, наверное, тоже показатель? Как люди не любят друг друга, что не хотят вместе фотографироваться? У меня было детское фото из цирка, где мы втроём. Но мама сказала, что плохо получилась, и себя отрезала (вот тоже ещё непонятная мне опция – резать фотографии). Единственное совместное фото с родителями – в мои семнадцать лет. Мне нужна была фотография на паспорт, а мы ехали все втроём откуда-то на машине. И я настояла, чтобы мы все вместе зашли и сфотографировались. Я вообще была генератор идей, мне очень хотелось хоть как-то объединить людей в нашей семье. И чаепития устраивала, чтобы вся семья за столом собралась, и конкурсы на Новый год. Только как-то энтузиазма в родственниках не наблюдала. Понимала, что никому это не интересно, кроме меня. И посему закончились все мои идеи очень быстро. Но я опять отвлеклась.
Так вот. Ателье. Лет мне примерно шесть-семь. Красное платье, косы, все дела. Огромное, не очень светлое помещение с высоким потолком. Узконаправленный свет. Стул. Фотограф.
«Девочка, улыбнись!»
Че-го?
Я и сейчас-то, невзирая на многочисленные тренировки и некоторый опыт концертных выступлений, по заказу улыбаться не умею. А тогда… Ничего весёлого в дяде фотографе не было. И в ситуации тоже. Пришли фотографироваться – так давайте, чего тут улыбаться-то? Чему?
Стереотипы. Дядя фотограф считал, что ребёнок на фотографии должен улыбаться. Ребёнок так не считал. Ну и оставьте вы девочку в покое. Сфотографируйте, как есть.
Но нет.
Фотограф смотрит на папу. Папа начинает уговаривать меня: «Юленька, надо улыбнуться».
«Кому – надо?» – думаю, наверное, я. И смотрю исподлобья и на папу, и на фотографа.
Фотограф нервничает: время идёт. Процесс стоит. «Ну папаша, сделайте что-нибудь, чтобы она улыбнулась!»
И тут папа делает абсолютно немыслимую вещь. Он начинает передо мной плясать вприсядку. Ничего более унизительного я в жизни не видела. Мой папа, большой начальник, которого все мужики на заводе боятся, вдруг делает