выдавил из себя я и попытался подняться. Возникла мысль о матери, которая свалилась от удара Кестнера и сейчас находилась в доме с тремя этими сумасшедшими фрицами.
– Мама, – сказал я. – Там мама.
– Ганс разберется, – ответил магистр. – Где вам отвели место?
– Там, – я показал на сараюшку.
Он на это ничего не сказал. Он стоял, по-прежнему глядя на меня, только быть может менее пристально.
Тут в проеме двери возникло движение и показался слуга с моей матерью. Мать была жива и в сознании, но Ганс почему-то нес ее на руках. Не обменявшись ни словом, ни жестом со своим хозяином, он прошел прямо к нашему нынешнему жилищу – сараю – и там сгрузил мать на один из тех тюфяков, что мы подготовили для себя в качестве постелей. Я доковылял туда же, и мы с матерью остались одни. Мы обнялись и плакали, и это продолжалось очень долго, и я так, кажется, и забылся сном, обнимая мать.
В городе потекла жизнь под немецкой оккупацией. Появились комендатура, они назначили коллаборанта-бургомистра и городскую управу… Приказали перевести часы на час назад, чтобы время совпадало с берлинским. Все население обязано было зарегистрироваться в бюро труда. Восемьсот человек из Пятигорска угнали на работы в Германию – в основном, молодых девушек и женщин.
Повсюду искали евреев и коммунистов. Они арестовывали и расстреливали, расстреливали… Расстреляли раненых красноармейцев, которых не успели эвакуировать из госпиталя. На улицах теперь можно было увидеть людей с шестиконечной желтой звездой – фашисты заставили евреев нашить на одежду звезду Давида – спереди и сзади. А в начале сентября они собрали несколько тысяч еврейских семей и, под предлогом, что везут на переселение, вывезли за город и расстреляли. В противотанковом рву напротив Стекольного завода недалеко от Мин-Вод были убиты тысячи евреев, вывезенных из Ессентуков и Пятигорска!
В сентябре же в центре появилось пафосно оформленное флагами отделение «гестапо» с часовыми на входе. Главными в городе стали Винц, Фишер и Монц. Капитана Винца, бывшего работника немецкого посольства в СССР, назначили начальником группы на Ставрополье. Обер-лейтенант Фишер был заместителем Винца по следственной работе, а полковник Монц стал начальником жандармерии. Присутствовали в городе и предатели-коллаборанты. Гестапо создало так называемую «роту резерва» и конный взвод, которыми командовали перешедшие на сторону немцев бывшие красноармейцы – Пузак и Шиянов. Эти твари арестовывали, пытали и казнили своих сограждан. Имелись и другие полицаи из местных. Начальник Управления полиции Вовченко, начальник отделения тайной полиции Колесников. Особо изощрялся в пытках людей изверг-садист Махмудов… Некоторые горожане выбирали повязку полицая вынужденно, чтобы не отправляться на работы в Германию…
Арестованных людей, подозреваемых в неблагонадежности, ослушании или связях с партизанами, после пыток и истязаний увозили за город и расстреливали. Либо использовали для убийств «душегубки» – специальные,