стакановъ возложенныхъ страдъ
И носимой собой на эстраду.
Грѣхъ великъ ли своей кутерьмы?
Сколько станетъ зеркально преградъ?
Нѣтъ имъ чаши задобрить усладу!..
«Я листалъ листопадъ береговъ…»
Я листалъ листопадъ береговъ,
Несравненный въ отмѣченной травлѣ,
Искупивъ огороженный крестъ.
По загубленной ранѣ бѣговъ
Не дарилъ по цвѣтку.
А не намъ ли?
Бѣлый бликъ не живетъ среди мѣстъ,
Что намъ стали кидать по листу,
Возводящему комнатъ секиры.
Гдѣ уютъ въ оголтѣломъ? Не плохи
Часть иныхъ городовъ (не того принесу),
Братій вольныя, точныя, лиры.
Но во всемъ обжигаются здѣсь скоморохи
По обжитымъ, зеленымъ, словесъ
Не загаданномъ въ сочной тропѣ,
Не загадочномъ въ скорости косъ.
Выбирая по блюдцамъ далекій отвѣсъ,
Замыкая въ субботу дыханьемъ купе,
Отвергаю крѣпленый вопросъ.
Онъ и скоръ въ городахъ,
привезенныхъ къ стѣнѣ,
Въ своихъ пѣсняхъ, знакомыхъ на ладъ
Опечаленной масти просвѣта.
Другъ! Пусть руки утонутъ въ винѣ…
Пусть поставится въ перстъ этотъ садъ
И забудется участь. Нагая карета
Произволъ нагуляетъ въ своей не глуши,
Запоздалой смириться въ огаркахъ
Съ самозванной мелодіей тонущихъ въ рукъ
Безпорядкѣ недѣль. Ты того не пиши.
Буквы цѣну все сушатъ на маркахъ:
Твоя точка – побита.
И вѣтеръ – упругъ.
«И теперь мнѣ дающихся строкъ…»
И теперь мнѣ дающихся строкъ
Да нетлѣнный осадокъ любви
Корчитъ маски тонувшихъ причала.
Весь фасадъ этой жизни не смогъ
Не ложиться собой. Визави,
Попытайся начать все съ начала.
Вѣтеръ гонитъ за днями не насъ,
Удосуженныхъ въ новомъ прощеньѣ.
Все остыло и буквы – на счетъ!
Не кидаемъ подъ ноги окрасъ
Обезлюдевшихъ улицъ.
Въ движеньѣ —
Ложь отъ чувства и новый полетъ.
Открываемъ по парѣ желтѣющій тонъ
Прикасавшихся пятенъ до ловли руки
И танцуемъ на прахѣ сходящихъ вдвоемъ.
По закрытымъ соборамъ – не стонъ,
Но пріятье всего. Тамъ свое простаки
Поощряютъ бѣгомъ да живьемъ.
Лунный скоръ и оттянутъ на бой
Мимолетный подарокъ сугроба.
Нѣтъ ожившихъ въ цвѣтущемъ подолѣ
Этихъ битыхъ оконъ.
И теперь за собой
Прячемъ знаки. Какая утроба
Насъ заманитъ пристрастіемъ воли!
Скажетъ просто, не ставивъ на судъ
Отгороженной черствости прахъ,
О кричащихъ своимъ недодѣломъ.
Насъ за строки по воздуху мнутъ,
Прекращая цѣпляться за взмахъ,
Оставляя