Восьмой грех Альберта. Алиса Рублева

человека, я не смогу уважать себя.

      Хотя я всегда могу это исправить. Если после этой аварии моё сознание поменялось, и я стала другой, значит и свою жизнь я подстрою под новую себя. Я не буду сидеть дома и только и делать, что «любить мужа», я займусь собой.

      Альберт сказал, что я регулярно ходила в салон красоты, но в моём телефоне нет ни одного нужного контакта. Не буду гадать. Я нахожу в интернете не самый популярный салон, куда можно попасть день в день. У них хорошие отзывы – выше чертырёх звёзд, и я записываюсь к косметологу, парикмахеру и на маникюр сегодня вечером.

      Набираю номер водителя. Он говорит, что будет ждать меня у подъезда через час. Я за десять минут завтракаю, выпиваю свою ежедневную горсть таблеток, как велела Анна Васильевна, принимаю душ, одеваюсь и выхожу.

      Когда я спускаюсь, Миша ждёт меня у машины.

      – Доброе утро, Вера Григорьевна.

      Он открывает передо мной заднюю дверцу автомобиля.

      – Доброе утро, Михаил. Спасибо.

      Я устраиваюсь на удобном сидении. Миша садится за руль.

      – Куда едем? – спрашивает, обернувшись ко мне.

      Это движение кажется мне непривычным. Будто что-то не так, как раньше.

      – В квартиру моих родителей.

      – Понял. Будем там через полчаса.

      Мы едем по городу, не нарушая скоростной режим. Миша не заговаривает со мной. Он ведёт себя так, будто его здесь нет. Он тихий.

      – Михаил, вы говорили, что работаете на Альберта три года.

      – Всё так, – сразу отвечает он и встречается с моим взглядом через зеркало заднего вида.

      – Значит, вы хорошо знаете нашу семью.

      – Настолько, насколько мне позволено, Вера Григорьевна.

      – Вы знали моих родителей?

      – К сожалению, не имел честь быть знаком лично. Они не бывали у вас.

      – Альберт рассказал, что не нравился им.

      – Да. Это так.

      – Они поругались из-за чего-то, вы не знаете?

      Михаил снова смотрит на меня через зеркало заднего вида. И отвечает после паузы:

      – Они не ругались. Могу только сказать, что Альберт Вячеславович не нравился им, как человек.

      Мне становится ясно, что Миша не хочет говорить больше, чем ему положено. Я вряд ли добьюсь от него правды. По крайней мере сейчас.

      – Могу я тоже спросить? – он прерывает молчание.

      – Да.

      – Почему вы спрашиваете у меня об отношениях Альберта Вячеславовича с вашими родителями? Вы упомянули, что он сам рассказал вам об этом. Зачем вам моё мнение?