за ее сохранность. Будучи чайным пьяницей, постоянно ищущим истину, а заодно и путь к познанию вселенной, он не испытывал потребности в интриганстве. Мечтая стать барбером, он ничего не предпринимал и ждал, когда все произойдет само собой. Я не осуждал его увлечение чаем. Более того, в моменты застоя, я обращался к нему за мягким толчком в свою аналитическую задницу.
– Братик, привет, – очень неторопливо сказал он, и, раскинув руки для объятий, обнажил надпись «сохраняю баланс», изображенную на майке. – У тебя что-то произошло?
– И да, и нет. Я, видимо, встал на путь, ведущий к бесконечности. – ответил, приобняв его.
– Слушай, ты прямо сейчас очень славно закрутил. Я предлагаю тебе немного разбавить гнетущую бытность. Проходи.
Сидя на диване напротив акустической системы, я ему рассказал все от и до, после чего, сделав большой глоток из чашки без ручки, откинулся назад.
– Братик, рак – это психосоматика чистой воды, – говорил он. – Ты себя слишком много ел изнутри. И как бы грубо это ни звучало в данный момент, результат закономерен.
– Все едят себя. Но не все заболевают раком. – Не согласился с ним.
– Так, как это делал ты? Я сомневаюсь, братик.
– Ладно, какой теперь смысл ссылаться на что-то, если все уже случилось. – сделав еще один глоток, сказал я. – Или случится.
Последовав моему номеру, Боря отпил из своей чашки.
– Не, братик, ничего не случится, – произнес он, поставив чашку на стол. – Тебе нужно начать писать, как ты и хотел когда-то при разводе.
– Я об этом думал. Чтобы оставить что-то после себя. Хотя бы мысли и взгляды.
– Нет, не после себя! Если ты начнешь писать, то все что съедало тебя изнутри, исчезнет. А значит ты, как минимум, останешься в том же положении. Как максимум – пойдешь на поправку.
– На четвертой стадии уже ничего не спасет. – Бросил , откинувшись на кресле.
– Хрена с два, братик. Психосоматика сильнее любого катаклизма внутри организма. Считай, она может стать как великим потопом, так и большим взрывом, за которым образуется новая вселенная. Главное – поверить в это и никогда не ставить под сомнение.
– Что ж, если вариантов никаких нет, то попробую на вкус твою гипотезу.
– Вариантов больше, чем тебе кажется. Но мою гипотезу нужно не пробовать, а поглощать. Пройдут года, а мы с тобой все так же будем сидеть, обсуждать бытовые парадоксы и ментальное разложение общества. Только ты уже будешь писателем, а не черт пойми кем. Кстати, кем ты сейчас работаешь?
– С этой минуты писателем.
Он расплывчато улыбнулся.
– Обожаю тебя. Все получится.
Поставив чашку на стол, я зажег сигарету и выдохнул дым в потолок…
Пока машина поворачивала с Максима Горького на Чехова, к подземной парковке моего дома, фотография на стекле истлевала и развеивалась по ветру. Понимая, что один из признаков ухудшения ситуации являются галлюцинации, меня начинали настораживать игры воображения. Мне нельзя брать длительные паузы в написании. Они