не испугался – только несказанно удивился. Он мог бы принять это за змею – но змеи, он знал, холодные и голые. Его же нечто было теплым и шелковистым на ощупь. Секунду помедлив, бизнесмен крепко схватил его обеими руками – оно не сопротивлялось. “Ну, кисточка – это, не иначе, хвост. А где голова?” – С этой мыслью Утехин, надеясь заглянуть чудищу в глаза, начал быстро перехватывать руками вдоль его хребта (хребет, по крайней мере, у него был – Леонид чувствовал под пальцами изящные, будто игрушечные позвонки).
Нечто оказалось довольно длинным, а поиски его начала привели бизнесмена в совершенно неожиданную точку.
Некоторое время Утехин пребывал в совершенной растерянности. А потом, после нескольких минут недоуменного ступора, вынужден был признать, что держит в руках… собственный хвост.
“Вот те раз, – подумал он, – привет от старины Канта, что ли? Вещи начинают проявляться с самой неожиданной стороны?.. Ну, что же, герр Кант, наше вам… – Леонид повертел кончик хвоста в руке, – наше вам с кисточкой!” Кисточка согласно кивнула.
“А в самом деле, с чего бы это? Может, съел чего?” – Бизнесмен нервно дернул щекой. Неожиданное приращение хвоста представлялось совершенно невероятным.
Не менее невероятным было и то, что это новое приобретение Леонида жило своей собственной, не зависящей от хозяина жизнью. Хвост то сворачивался в кольцо, то играл кисточкой, шаловливо щекоча ею бизнесмена – и все это он проделывал без какого бы то ни было участия последнего, к вящему его удивлению и ужасу.
По правде сказать, Леонид, никогда не имевший хвоста, понятия не имел, как с ним управляться, и вряд ли смог бы даже просто пошевелить им, не говоря уже о фигурах высшего пилотажа, как то: отогнать кисточкой муху или переставить бутылку скотча с каминной доски на журнальный столик. Но какое это имело значение? Хвост-то был его – и вдруг такой суверенитет, чуть ли не по прибалтийскому варианту. “Скажешь спасибо, если он без агрессии, – тут же запульсировала беспокойная мысль, – а то еще удушит тебя… А что – очень просто: ночью обовьется вокруг шеи, придавит чуть-чуть – и пиши пропало. Про эту берлогу твою никто не знает. Мумифицируешься здесь, в своей Скандинавии. Найдут твою высохшую шкурку, когда Лужков до этих пятиэтажек доберется…”
“Да ты че – совсем обалдел? – Перебило рациональное начало утехинского сознания. – Ты о чем думаешь? Хвост? Какой еще хвост? У homo sapiens хвоста не предусмотрено…”
“Да, не предусмотрено… А – вот он, пожалуйста, собственной персоной, если можно, конечно, так сказать о хвосте…”
Леонид протянул руку – хвост не исчез. Бизнесмен дотронулся до него – хвост спокойно дался в руки. Утехин погладил его, потрепал кисточку. Хвост реагировал на ласку, как ручной зверек – поеживался от удовольствия, подрагивал спрятанными под шерсткой мышцами.
Рациональное начало, вынужденное признать нерациональную действительность, получило недопустимую перегрузку. Напряжение было слишком