Безмерная любовь к Малеку и его прошлому. Анастасия Незнанова

над вечерним небом, и первые капли дождя зашуршали по листьям. Мрак сгущался в покоях обители, и лишь монастырские свечи отгоняли тьму длинными пляшущими тенями на стенах. Среди этих колеблющихся огней, как в причудливом театре теней, каждый играл свою роль:

      Сестра Елена, взволнованно взирающая в собственное сердце, разрываясь между верой и неведомым желанием.

      Сестра София, которая остро чувствовала угрозу, но ещё не знала, как её остановить.

      Мать Агата, погружённая в делах обители и видящая в Малеках лишь добродетельного помощника.

      И сам Малек, холодно взирающий на будущие жертвы: он был и режиссёром, и актёром, и хищником, и искушающим демоном в одной облике.

      Так тонкие трещины продолжали пролегать по фундаменту монастырской святости. И никто, кроме, возможно, сестры Софии, не понимал, что семена греха уже пустили корни в стенах обители. Скоро эти стены – когда-то крепкие и непоколебимые – могут оказаться беззащитными перед силой, что таится за улыбающимся ликом молодого наставника.

      Детство. Флешбэк. Вкус греха

      Вино в монастыре пахло чем-то запретным. Оно стояло в подвале, на полках из тёмного дуба, в тяжёлых бутылках, запечатанных воском. Малеку было семь, и он не понимал, почему взрослые, произнося слово «вино», говорили об этом либо с благоговением, либо с осуждением, как о чём-то слишком сильном для обычного человека.

      Он знал лишь одно: он хотел попробовать.

      Монастырь был его домом с рождения. Он рос среди каменных стен, среди молитв, запаха воска и ладанного дыма. Никто не называл его проклятым, но на него смотрели иначе. Сёстры говорили о нём полушёпотом, а монахи, когда думали, что он не слышит, обсуждали его мать.

      «Сын богини… сын ведьмы… не человек, но и не демон…»

      Он не знал, что именно он такое, но это не имело значения. Мир, каким он его знал, был строг, сух и полон запретов.

      Однажды ночью, пробравшись в погреб, Малек откупорил одну из бутылок. Он не испытывал страха – только любопытство. Красная жидкость переливалась в слабом свете лампы, будто живая, будто тёплая. Он сделал глоток.

      Вино оказалось не таким, как он представлял. Сладкое, терпкое, тяжёлое. Оно текло по горлу, оставляя во рту привкус запретного удовольствия. Малек замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Что должно было произойти? Будет ли он наказан? Будет ли его судить Бог?

      Но ничего не случилось.

      Вместо этого он ощутил странное спокойствие. Вино грело его изнутри, точно он выпил что-то родное. Оно словно отзывалось на его мысли, обволакивая разум. Он сделал ещё один глоток. И ещё.