одновременно сказали оба и побежали.
Уже было за полночь. Слуги Ага-Али обошли всю округу – мальчиков нигде не было. Весть о пропаже Амана и Шабана быстро разлетелась. Двор был полон людьми. Ночью приехал со своим отрядом гроза пригородов Гарахан. Предчувствие не обманывало Ага-Али – случилась беда! Гарахан посоветовал разбиться на группы и искать везде: и в домах, и в подвалах, в ямах, на пастбищах и в зарослях.
– Вряд ли они еще живы, – подумал Гарахан.
Ага-Али, взяв с собой Шихали, Мелик-Ага, Али-Акрама, поручил Агахану и Бабе-Али охранять дом.
В комнатах царила мертвая тишина. Девочки тихо сидели, забившись в угол. Женщины молились, но грозное слово БЕДА висело в воздухе. Слезы душили, но они старались не думать о плохом. Тишину нарушили Агахан и Баба-Али, мальчики вбежали с ужасающим криком и слезами:
– Их убили! Идите скорее, их убили!..
Тукезбан упала в обморок. Марджан побежала к телеге, на которой лежало два изуродованных тела. Аман еще дышал. Он был старше и крепче телосложением, одной рукой прижимал Шабана, другой делал жест, силясь что-то сказать. Марджан наклонилась к нему.
– Управляющий, – еле слышно сказал он. Его молодое лицо застыло, озаренное улыбкой. Он успел, он дожил, за них отомстят.
Всю ночь Марджан и Марьям провели у тел своих несчастных детей.
– Ведь они еще дети! Зачем и почему их убили? – спрашивали ничего не понимающие, обезумевшие матери.
– Люди!.. – кричала Марджан. – Разве так можно? Люди!!!
К утру привезли управляющего.
Гарахан грозно потребовал всем собраться на площади.
Ага-Али шел впереди вместе с сыновьями, за ними на телеге везли тела Амана и Шабана. Женщины плакали и причитали. Все, от мала до велика, были убиты жестокостью и бесчеловечностью от содеянного. Как оказалось, их ранеными сбросили в известковую шахту! Их истекающие кровью тела были изъедены известью!… Кого и чем могли обидеть 20-летний Аман и 18-летний Шабан? Горе матери объяснить словами можно, но горе отца…
Бескровное лицо, зубы, стиснутые с такой силой, что скрипели челюсти. Ага-Али шел, твердо ступая по булыжной мостовой. Как выдержать эту боль, что сделать, чтобы остудить свою пылающую огнем и истекающую кровью душу. В нем сочетались горе, обида, оскорбление. Он обязан был не только отомстить, но и уберечь свою семью и свой род.
– Возмездие должно быть угрожающим, – подумал Ага-Али.
– Люди! – собрав силы, начал Ага-Али. – Я грешен, ибо не наказал вора! Теперь он стал убийцей! Мое сердце обливается кровью. Вы видите горе мое и моей семьи. Вы видите слезы матерей, но запомните и другим передайте! Кто посягнет на жизнь моих детей, тому я вырежу сердце, – с этими словами он вспорол живот управляющему до самой груди и, вынув сердце, поднял его над головой и закричал: – Я это сделал и сделаю! Запомните!!!
Люди стояли в полном безмолвии…
Зрелище было ужасным, но до боли справедливым.
После похорон